"Роберт Говард. Черепа среди звёзд ("Соломон Кейн") " - читать интересную книгу автора

взглядом неведомо как оказавшегося в их краях жилистого, широкоплечего
путешественника, так уверенно шагавшего по дороге навстречу верной гибели.
Солнце уже коснулось горизонта, когда изрядно запущенная дорога вывела
Кейна на вершину холма, за которым, собственно, и начиналось невысокое
нагорье - край пустошей и верховых торфяников. Неестественно большой
кроваво-красный диск дневного светила медленно погружался за линию окоема.
Солнечные лучи, казалось, подожгли чахлые кусты и густое разнотравье. На
какой-то миг пуританину почудилось, что он стоит на единственном островке
суши в алом море крови, однако солнце коснулось горизонта, и зарево заката
быстро померкло.
Несмотря на то, что дорогой долгое время не пользовались, она все еще
была хорошо различима. Пуританин шел быстро, но весьма осторожно и с
оглядкой, держа под рукой и рапиру, и пистолеты со взведенными курками, -
его смелость отнюдь не была безрассудной или опрометчивой. Соломон Кейн
упрямо шагал вперед, ничуть не смущенный сгустившейся темнотой. Надо
сказать, что, когда он двигался к цели, такие мелочи, как смена дня и ночи,
его вообще не волновали.
Одна за другой на небе зажигались звезды, и легкий ветер шуршал
травой, наполняя подлунный мир призрачным шепотом ночи. Наконец появилась и
луна. Темные пятна на круглом лике, походившие как две капли воды на
провалы глазниц, придавали ей жуткое сходство с непристойно скалившимся
черепом, висящим среди звезд.
Неожиданное предчувствие заставило Кейна замедлить шаг, а затем и
вовсе остановиться. Явным диссонансом обычным звукам ночи где-то впереди
прозвучал странный, леденящий душу отзвук. Вот только что могло его
вызвать? Зловещий звук повторился снова, на этот раз куда ближе. Кейн,
готовый к любым неожиданностям, двинулся вперед, гадая, не обманывает ли
его слух. Но нет! Теперь до него явственно донеслись раскаты устрашающего
хохота, исходящие откуда-то из сердца пустошей.
Звук раз за разом усиливался, источник его приближался. Соломон Кейн
уже понимал, что, кто бы ни издавал подобный смех, человеческим существом
он не являлся. В звуках сатанинского веселья не было ни грана радости, лишь
всепоглощающая ненависть, ужас и страх, разъедающий душу. Кейн снова
остановился. Нет, испуга он не испытывал, но ему было определенно не по
себе.
И тут сквозь раскаты демонического хохота прорвался отчаянный и,
несомненно, человеческий крик. Кейн, проклиная ночные тени и причудливое
эхо, ругая себя за нерешительность, бегом устремился вперед. Луна
поднималась все выше и выше, но по-прежнему ничего нельзя было толком
рассмотреть. Хохот становился все безумней и громче, вопли вторили ему
аккомпанементом адовой музыки. Вскоре Кейн расслышал топот человека,
мчавшегося не разбирая дороги. Пуританин во весь дух бросился навстречу
неведомому путнику.
Там, впереди, кто-то из последних сил спасался от смерти, а за ним по
пятам гнался безымянный ужас пустошей. Что это было за существо, ведал лишь
Господь всемогущий. Внезапно топот смолк, сменившись душераздирающими
воплями. К ним примешивались и другие звуки, которым Кейн затруднялся
подобрать определение. Само человеческое естество отвергало их. Судя по
всему, Ужас настиг свою жертву. Кейна бросило в холодный пот, когда его
воображение нарисовало кровавую картину: рогатый, с кожистыми крыльями