"Роберт Говард. Черный Канаан ("Черный Канаан")" - читать интересную книгу автора

непроницаемых теней. Копыта моего коня прошлепали по мелководью и - слишком
громко в ночной тишине - зазвенели о мокрые камни. За Головой Ниггера
начиналась местность, которую называли Канаан.
Беря начало на севере среди тех же болот, что и Туларус, ручей Голова
Ниггера тек на юг, впадая в Черную реку в нескольких милях к западу от
Шарпсвилля, в то время как Туларус протекал западнее и встречался с той же
рекой много выше по течению. Сама же Черная река протянулась с
северо-запада на юго-восток. Эта река и два ручья образовывали огромный
треугольник, известный как Канаан.
В Канаане жили сыны и дочери белых переселенцев, которые первыми
поселились в этой местности, а также сыны и дочери их рабов. Джо Лаферти
был прав: мы - изолированы, держим рты на замке, не ищем ни с кем общения,
ревниво относимся к неприкосновенности своих владений и независимости.
За Головой Ниггера лес стал гуще, дорога сузилась, петляя среди
земель, заросших соснами, кое-где перемежающимися дубами и кипарисами.
Вокруг не было слышно никаких звуков, кроме мягкого цоканья копыт моего
коня по пыльной дороге и скрипа моего седла. И вдруг кто-то хрипло
засмеялся.
Я остановился и стал вглядываться в заросли. Луна села, заря еще не
разгорелась, но слабое мерцание уже дрожало над деревьями, и в его свете я
разглядел неясную фигуру под обросшими мхом ветвями. Моя рука инстинктивно
легла на рукоять одного из дуэльных пистолетов, которые я прихватил с
собой. Это вызвало низкий соблазнительно насмешливый, музыкальный смешок.
Наконец я разглядел коричневое лицо, пару сверкающих глаз, белые зубы,
обнажившиеся в наглой улыбке.
- Кто ты, черт тебя побери? - спросил я.
- Почему, Кирби Бакнер, ты приехал так поздно? - насмешливый смех
звучал в этом голосе. Акцент казался забытым и непривычным - едва
различимая гнусавость негров, - но голос был густым и чувственным, как и
округлое тело его обладательницы. В тусклом свете ее темные волосы огромным
цветком едва различимо мерцали во тьме.
- Что ты здесь делаешь? - спросил я. - Отсюда далеко до деревни твоего
народа. К тому же я тебя не знаю.
- Я пришла в Канаан вскоре после того, как ты уехал, - ответила она. -
Моя хижина на берегу Ту-ларуса. Но сейчас я сбилась с пути, а мой бедный
брат повредил ногу и не может идти.
- Где твой брат? - встревожившись, спросил я. Ее превосходный
английский беспокоил меня, привыкшего к диалекту черного народа.
- Там, в лесу... далеко! - Она показала в черные глубины леса, не
просто махнув рукой, а изогнувшись всем телом и по-прежнему дерзко
улыбаясь.
Я понял, что в чаще нет никакого повредившего ногу брата. И девушка
знала, что я понимаю это, и смеялась надо мной. Но странная смесь
противоречивых эмоций подтолкнула меня. Никогда раньше я не обращал
внимания на черных или коричневых женщин. Но эта квартеронка отличалась от
всех, кого я видел раньше. У нее были правильные, как у белой женщины,
черты лица. Однако выглядела она варваркой - открыто соблазнительная
улыбка, блеск глаз, бесстыдные движения всем телом. Каждый жест, каждое
движение отличали ее от обычных женщин. Ее красота казалась дикой и
непокорной, скорее сводящей с ума, чем успокаивающей. Такая красота