"Колин Харрисон. Форсаж " - читать интересную книгу автора

одобрения, особенно в министерствах Пекина. Китайцы вежливо кивали головами,
пока мистер Мин произносил свою речь. Между тем поводы для беспокойства были
как у предпринимателей (обеспечивавших Китай транспортными артериями,
недвижимостью, текстильными фабриками), так и у управляющих корпораций
(контролировавших миллиарды, которые им не принадлежали). Первые в душе
презирали щепетильных и не склонных к риску менеджеров, поддерживавших
репутацию ушедших в лучший мир отцов-основателей финансовых империй. Что ж,
эти менеджеры занимались серьезным бизнесом, но раболепие и готовность
ублажить Большого хозяина были растворены в их натуре. Разветвленная,
переплетающаяся структура их корпораций знавала времена жестоких
политических бурь, управленческой ортодоксии и бюрократических кризисов. И
все же, подумал Чарли, эти люди скорее симпатизируют друг другу, чем
наоборот. Каждый из них уже давно освоил науку продаж по высоким ставкам (в
1977 г.) и покупок по низким (в 1998 г.), обладал богатством, которое
невозможно было растратить. Это придавало им уверенность в праведности путей
своих. У каждого было столько "роллс-ройсов", шедевров живописи и домов, что
оставалось только диву даваться. Каждый сносно играл в теннис или гольф;
каждый купил канадский или британский паспорт, или сорокамиллионную яхту,
или сорокамиллионный дом на вершине пика Виктории, или сорокамиллионную
жену. Подобно богатым дельцам нью-йоркского Ист-сайда, китайские чинуши
пользовались услугами примерно одних и тех же врачей, продавцов антиквариата
и мастеров фен шуй. У каждого имелась молоденькая и стройная любовница -
русская, филиппинка или чешка, скрытая в одном из роскошных апартаментов
Гонконга (призывно облизывающая свои губки при виде хозяина), прямая связь с
министерствами в Пекине, они могли играть против гонконгского доллара,
утверждая, что он крепко стоит, или пускались в иные авантюры, которыми
обычно развлекаются богатые.
Мужчины, сидевшие за банкетным столом, все вместе и каждый в
отдельности, виляли и лавировали, зорко следя за флуктуациями в соседних
финансовых империях. Эти люди были инкарнацией денег, но не были им
тождественны; деньги могли принимать самые невероятные размеры и формы и
обслуживать разные политические цели. Могли стать мечтой, на них можно было
вооружить армии и столкнуть атомы, безразличные к страданиям смертных деньги
имели свойство приходить и уходить, когда им заблагорассудится. В этот
вечер, аккуратно сложив палочки из слоновой кости на лакированную тарелку и
кивнув официанту в униформе, чтобы он ее забрал, Чарли осознал, что деньги,
хотя ассоциировались с людьми, находившимися в этой комнате (включая его
самого, конечно, а также его ботинки, приведенные в порядок зубы, да все на
свете, из чего он там состоял), на самом деле присутствовали во всем, что
имело форму, объем, яркость.
У Чарли было около тридцати или тридцати трех миллионов, эта сумма не
делала погоды в компании, где он сейчас находился, нет, сэр, деньги в этом
банкетном зале в этот момент принимались в расчет только в том случае, если
их было не менее 100 миллионов долларов, и имели политическое значение, если
их было в пять раз больше. Как у этого небольшого роста мужчины, безмолвно
сидевшего напротив Чарли, - сэра Генри Лэя, получившего образование в
Оксфорде, китайского могула игорной индустрии, владельца флота, паромов,
дюжины отелей и большинства казино в Макао и Вьетнаме. Он стоил миллиарды -
и еще миллиарды.
Однако, думал Чарли, возвращаясь к прежней мысли, есть вещи, в которые