"Джим Харрисон. Легенды осени " - читать интересную книгу авторачалый конь со своим всадником выплывает из чащи, а Самуэль держит у лица
выбеленный бизоний череп и его смех раскатывается по лугу, прямо к сердцу старого индейца. На третий день путешествия ветер стих и в воздухе потеплело, солнце подернулось осенней дымкой. Тристан подстрелил оленя, к вящему отвращению Самуэля, который ел его исключительно из вежливости. Альфред, как обычно, был задумчив и от общения уклонялся, размышляя, как Один Удар с Тристаном могут есть столько дичи; сам он предпочитал говядину. Когда Тристан и Один Удар ели печень, Самуэль рассмеялся и заявил, что он был всеядным, превращающимся в травоядное, а вот Тристан это настоящий плотоядный, который наедается впрок, а потом целыми днями скачет или спит или пьет и предается блуду. Остальную часть туши Тристан отдал фермеру-поселенцу, в Монтане их презрительно называли honyockers[5], "навозники", в чьем хлипком амбаре они спали той ночью, предпочитая сарай вязкому аммиачному воздуху хижины, полной детей. Фермер и не подозревал, что в Европе идет война, не говоря уж о том, что смутно ведал, где вообще Европа находится - дело, в общем, обычное. Необычным было то, что Самуэль за обедом почувствовал внезапную симпатию к старшей дочери фермера и прочел ей стихотворение Генриха Гейне на немецком, ее родном языке. Отец расхохотался, мать и дочь в замешательстве покинули стол. На рассвете, когда они уезжали, девушка подарила Самуэлю шарф, который она всю ночь для него вязала. Самуэль поцеловал ей руку, сказал, что будет писать и дал ей свои золотые карманные часы на хранение. Один Удар наблюдал за этим из корраля[6], привычно седлая лошадей. Он взял седло Самуэля, как будто брал в руки фатум; судьба всегда таилась в самых темных, мрачных уголках женского пола. Пандора, Медуза, вакханки и фурии, все они, пусть убеждает нас в смерти, чем они, могущие принять на плечи свои всю Землю или средоточие красоты? Остальной путь до Калгари они ехали посреди обильного цветения короткого индейского лета[7]. В придорожном кабаке случился неприятный инцидент. Они привязали лошадей и зашли внутрь, чтобы смыть пивом дорожную пыль в пересохшем горле. Владелец отказался впускать в заведение Одного Удара. Альфред и Самуэль согласились с этим, затем пришел напоивший лошадей Тристан, оценил ситуацию и избил владельца таверны до потери сознания. Официанту, нервно теребившему пистолет, он кинул золотой, взял бутылку виски и бочонок с пивом, и они устроили пикник снаружи, под деревом. Альфред и Самуэль, давно привыкшие к манерам своего брата, только пожали плечами. Одному Удару нравилось и пиво и виски, но он только полоскал алкоголем рот и сплевывал потом на землю. Он был шайеном, но последние тридцать лет провел на землях кри и черноногих[8] и решил, что выпьет только в том случае, если вернется на землю Хромого Оленя, перед тем как умереть. То, что Один Удар сплевывал виски на землю у Альфреда и Самуэля вызывало смех, но только не у Тристана, который понимал индейца и был к нему привязан с трех лет, в то время как Альфред и Самуэль шайена, как правило, игнорировали. В Калгари их тепло встретили, что было несколько неожиданно. Майор, отвечавший за формирование местного кавалерийского полка, происходил из той же области Корнуолла[9], что и отец трех братьев, он даже покинул Фальмут на шхуне в тот же год, что и отец, только отплыл в канадский Галифакс, а не в Балтимор. Майор был несколько сбит с толку отказом Соединенных Штатов вступить в войну, которую он резонно полагал более долгой и по характеру |
|
|