"Никита Сергеевич Хрущев. Время. Люди. Власть. (Книга 2, Часть 3)" - читать интересную книгу автора

Приехал я в Москву перед самым празднованием юбилея, 21 декабря.
Отпраздновали мы 70-летие вождя, я был избран секретарем Московского
областного и городского партийных комитетов и приступил к делу.
А вскоре Сталин спросил меня, сам вспомнив: "Я давал вам заявление.
Вы с ним ознакомились?". И смотрит внимательно на меня. "Ознакомился".
"Ну, и как?". А у него была такая привычка: посмотрит на тебя, потом носом
дернет вверх: "Ну, и как?". Отвечаю: "Это мерзавцы какие-то написали или
сумасшедшие". "Как так?". Он очень не любил, когда относились с недоверием
к такого рода документам. "Товарищ Сталин, я абсолютно убежден, что данный
документ не имеет ничего общего с действительностью. Я лично знаю многих
людей, которые названы заговорщиками. Это честнейшие люди. Кроме того, я
абсолютно уверен, что Попов тоже не заговорщик. Он неумно вел себя.
Бесспорно, оказался не на должной высоте. Но он не заговорщик, а честный
человек, в этом я не сомневался и не сомневаюсь. А если бы он даже стал
заговорщиком, то те люди, которые, как написано, входят в его
заговорщическую группу, сам не знаю, что сотворили бы с ним".
Видимо, мой уверенный тон повлиял на Сталина: "Вы считаете, что
документ не заслуживает внимания?". "Безусловно, товарищ Сталин, не
заслуживает. По-моему, тут провокация или безумие". Сталин выругался, и на
том все кончилось. Можете себе представить: если бы подстраиваться под
настроение Сталина, захотеть отличиться и завоевать его дополнительное
доверие, то это очень легко было бы сделать. Нужно было только сказать:
"Да, товарищ Сталин, это серьезный документ, надо разобраться и принять
меры". Достаточно было бы такого заявления с моей стороны, и сейчас же он
приказал бы арестовать Попова и "его группу". Они, конечно, на допросах
"сознались" бы, вот вам заговорщическая группа в Москве, а я стал бы
человеком, которому, возможно, приписали бы, что, дескать, он пришел,
глянул, сразу раскрыл и разгромил заговорщиков. Ведь это же низость! А
фактически именно так получилось у других людей в Ленинграде.
Стал я работать в Москве. Но все же знал, что раз Сталин нацелился на
Попова как заговорщика, то уже не успокоится, пока не доконает его.
Посоветовались мы с Маленковым, и я предложил: "Давай переведем Попова за
пределы Москвы, подберем ему хо-
рошую должность". Так и сделали, послали его, с временным интервалом,
директором крупного завода в Куйбышев. Сталин иногда вспоминал: "А где
Попов?". Когда-то он был любимцем у Сталина. Отвечаю: "В Куйбышеве". И
Сталин успокаивался. Видимо, все-таки думал: "А не ошибся ли Хрущев, не
остался ли этот заговорщик поблизости и не продолжает ли он свою
деятельность в столице?". Он бы никогда не примирился с этим, но когда
узнавал, что Попов в отдалении, то успокаивался.
Мне потом передавали о негодовании Попова против меня. Умер он, что
его осуждать? Он же не понимал, что ему меня не только не ругать надо, а
наоборот. Если бы не я, он бы погиб, потому что Сталин уже подготовился к
этому. Ведь и меня-то он вызвал потому, что получил документ против Попова
и поверил этому документу. Я спас Попова, но вот бывает так, что человек
не поймет и проявляет недовольство теми, кто подставил свою спину в его
защиту. А ведь я тогда рисковал. Если бы Сталин мне не поверил, то мог бы
подумать, что и я вхожу в заговор вместе с Поповым.
Такие наступали опять времена. После войны мы постепенно как бы
возвращались к мясорубке 1937 г., к методам тогдашней "работы".