"Никита Сергеевич Хрущев. Время. Люди. Власть. (Книга 2, Часть 3)" - читать интересную книгу автора

выполнен. Посадил я группу агрономов и экономистов за расчеты. Возглавил
группу Старченко(1), хороший работник и честный человек. Я думал, что если
откровенно доложить обо всем Сталину и доказать верность своих соображений
цифрами, то он поверит нам. И мне удалось по некоторым вопросам преодолеть
бюрократическое сопротивление аппарата и апеллировать непосредственно к
Сталину. И прежде я действовал так, хорошо подобрав материалы и логично
построив свои доказательства. В результате их правдивость брала верх.
Сталин поддерживал меня. Я надеялся, что и на этот раз тоже докажу, что мы
правы, и Сталин поймет, что тут не саботаж. Такого рода термины не
заставляли себя ждать в Москве, где всегда находили оправдания и для
репрессий, и для выколачивания колхозной продукции.
Сейчас не помню, какое количество хлеба я считал тогда возможным
заготовить. Кажется, в записке, которую мы представили в Центр, мы писали
о 180 или 200 млн. пудов с лишним. Это было, конечно, очень мало, потому
что перед войной Украина вышла на ежегодный уровень 500 млн. пудов.
Каждому было ясно, что
страна крайне нуждается в продуктах. И не только для собственного
потребления: Сталин хотел оказать помощь новодемократическим странам, и
особенно Польше и Восточной Германии, которые не смогли бы обойтись без
нашей помощи. Сталин имел в виду создать будущих союзников. Он уже
обряжался в тогу военачальника возможных будущих походов.
А пока что назревал голод. Я поручил подготовить документ в Совмин
СССР с показом наших нужд. Мы хотели, чтобы нам дали карточки(2) с
централизованным обеспечением не только городского, а и сельского
населения каким-то количеством продуктов и кое-где просто организовали бы
питание голодающих. Не помню сейчас, сколько миллионов таких
продовольственных карточек мы просили. Но я сомневался в успехе, потом что
знал Сталина, его жестокость и грубость. Меня старались переубедить мои
друзья в Москве: "Мы договорились, что если вы подпишете этот документ на
имя Сталина (а все такие документы адресовались только Сталину), то он
даже не попадет ему в руки. Мы условились с Косыгиным (тогда Косыгин
занимался этими вопросами). Он сказал, что вот столько-то миллионов
карточек сможет нам дать".
Я долго колебался, но в конце концов подписал документ. Когда
документ поступил в Москву, Сталин отдыхал в Сочи. О документе узнали
Маленков и Берия. Думаю, что они решили использовать мою записку для
дискредитации меня перед Сталиным, и вместо того, чтобы решить вопрос (а
они могли тогда решать вопросы от имени Сталина: многие документы, которых
он и в глаза не видел, выходили в свет за его подписью), они послали наш
документ к Сталину в Сочи. Сталин прислал мне грубейшую, оскорбительную
телеграмму, где говорилось, что я сомнительный человек: пишу записки, в
которых доказываю, что Украина не может выполнить госзаготовок, и прошу
огромное количество карточек для прокормления людей. Эта телеграмма на
меня подействовала убийственно. Я понимал трагедию, которая нависала не
только лично над моей персоной, но и над украинским народом, над
республикой: голод стал неизбежным и вскоре начался.
Стадии вернулся из Сочи в Москву, и тут же я приехал туда из Киева.
Получил разнос, какой только был возможен. Я был ко всему готов, даже к
тому, чтобы попасть в графу врагов народа. Тогда это делалось за один миг
- только глазом успел моргнуть, как уже растворилась дверь, и ты очутился