"Никита Сергеевич Хрущев. Время. Люди. Власть. (Книга 2, Часть 3)" - читать интересную книгу автора

на Лубянке. Хотя я убеждал, что записки, которые послал, отражают
действительное положение дел и Украина нуждается в помощи, но лишь еще
боль-
ше возбуждал в Сталине гнев. Мы ничего из Центра не получили. Пошел голод.
Стали поступать сигналы, что люди умирают. Кое-где началось людоедство.
Мне доложили, например, что нашли голову и ступни человеческих ног под
мостом у Василькова (городка под Киевом). То есть труп пошел в пищу. Потом
такие случаи участились.
Кириченко (он был тогда первым секретарем Одесского обкома партии)
рассказывал, что, когда он приехал в какой-то колхоз проверить, как
проводят люди зиму, ему сказали, чтобы он зашел к такой-то колхознице. Он
зашел: "Ужасную я застал картину. Видел, как эта женщина на столе
разрезала труп своего ребенка, не то мальчика, не то девочки, и
приговаривала: "Вот уже Манечку съели, а теперь Ванечку засолим. Этого
хватит на какое-то время". Эта женщина помешалась от голода и зарезала
своих детей. Можете себе это представить?
Такое же положение было в Молдавии. Сталин послал в Молдавию
Косыгина, он тогда был министром торговли и занимался вопросами карточек.
Косыгин вернулся, доложил, что там люди голодают и страдают дистрофией.
Сталин возмутился и тоже на него накричал, а потом до самой смерти,
встречаясь с ним, в шутку говорил: "Вот мой брат-дистрофик".
Косыгин тогда был очень худым. Так его некоторые и звали в те времена
(в узком кругу, естественно, подражая Сталину).
Я докладывал обо всем Сталину, но в ответ вызывал лишь гнев:
"Мягкотелость! Вас обманывают, нарочно докладывают о таком, чтобы
разжалобить и заставить израсходовать резервы". Может быть, к Сталину
поступали какие-то другие сведения, которым он тогда больше доверял? Не
знаю. Зато знаю, что он считал, будто я поддаюсь местному украинскому
влиянию, что на меня оказывают такое давление и я стал чуть ли не
националистом, не заслуживающим доверия. К моим сообщениям Сталин стал
относиться с заметной осторожностью. А откуда поступали другие сведения?
Их докладывали чекисты или инструкторы ЦК ВКП(б), которые разъезжали по
районам. Какая-то правдивая информация все же просачивалась к Сталину, но
обычно ее очень боялись давать и припрятывали, чтобы "не нарваться", не
поставить себя под удар, потому что Сталин реагировал очень резко. Он
считал, что все под ним благоденствуют. Как писал Шевченко: "От
молдаванина до финна на всех языках все молчит, бо благоденствует". Только
Шевченко писал о времени Николая I, а тут Иосиф I.
Сталин поднял вопрос о том, что нужно созвать Пленум ЦК партии по
сельскому хозяйству. Уж не помню, сколько лет не со-
зывали пленумов. Наверное, с 1938 г., когда обсуждали в очередной раз
вопрос о борьбе с врагами народа, а потом перегибы, которые были допущены
в этой борьбе. Сталин тогда играл благородную роль борца против перегибов,
которые сам же организовал. Итак, теперь он поднял вопрос о пленуме насчет
подъема сельского хозяйства. Начали обсуждать, кому поручить сделать
доклад. На заседании Политбюро Сталин рассуждал вслух: "Кому сделать
доклад?". Тогда за сельское хозяйство персонально отвечал Маленков.
"Маленкову? Он занимается этим делом. Какой же он сделает доклад, если
даже терминов сельского хозяйства не знает?". Это было сказано при
Маленкове. Причем абсолютно правильно. Удивительно только, как Сталин,