"Шарлотта Хьюз. Плут [love]" - читать интересную книгу автора

незначительными, когда она рассматривала эти радости в своей жизни.
Дикон снова пожал плечами. Странно, что он мог так легко
разговаривать с ней. Но ведь Коуди всегда была хорошей слушательницей. За
исключением, конечно, того раза, когда она отказалась выслушивать его
доводы и она настояла, что ее образование для нее важнее всего остального,
включая и самого Дикона. Но все было в прошлом. Сейчас требовалась
элементарная вежливость.
- Во всем виноват я, - проговорил он, думая вслух.
Коуди замотала головой:
- Ты о чем?
- Проклятье... - он закрыл лицо руками и стал раскачиваться из
стороны в сторону. Когда он поднял голову, лицо ее было угрюмым.
- Мне надо было тогда лучше подумать. Дикон засунул руки в карманы.
Он давно хотел высказаться, но пока никому не излил душу. Адвокат не
советовал ему ни с кем откровенничать во время процесса и рекомендовал не
делать этого и после, предупреждая, что любое его слово может попасть в
бульварные газетенки. Поэтому Дикон копил все в себе до тех пор, пока его
мысли не стали мучительно-болезненными.
- Дикон, что бы там ни было, я ни минуты не верила, что ты виноват.
Он посмотрел на Коуди. Для него ее слова значили очень много, хотя он
и не знал, почему.
- Почему?
- Потому что я тебя хорошо знаю. И помню, что ты всегда был
неравнодушен к молоденьким девочкам. Когда я нянчила маленькую Эми
Джонсон, меня хватало только на то, чтобы уложить ее в постель. А у тебя
на коленях она могла сидеть часами и слушать твои рассказы.
Коуди помолчала.
- Я знаю, что ты в глубине души не примирился с потерей сестренки. Ты
никогда не смог бы обидеть маленькую девочку.
Она увидела, как напряглась его челюсть при упоминании о сестре и
поняла, что затронула больное место.
Наконец, он усмехнулся.
- Так где же ты была, когда мой адвокат просил кого-нибудь рассказать
о моем характере? - спросил Дикон.
- Если бы ты попросил, я бы пришла. Он взвесил ее слова:
- Думаю, ничего не изменилось бы. Свидетельство довольно
сомнительное. - Он сложил руки и наклонился к перилам, припоминая
обстоятельства, которые привели его к суду.
- Ребята из моего оркестра были в тот вечер слишком пьяными. Вместо
того, чтобы вернуться в Мемфис, как планировалось, мы остановились в
захолустном городишке. Помню, я проснулся, когда услышал шум в соседней
комнате. Когда я вышел узнать, в чем дело, то увидел девочку, в совращении
которой меня обвинили. Она могла одурачить кого угодно, чтобы заставить
поверить в то, что она достаточно взрослая, но не меня. Я сразу понял, что
она совсем ребенок. Во всяком случае, я сказал одному нашему музыканту,
чтобы он отвел ее домой, но когда дошло дело до дачи свидетельских
показаний, он ничего не помнил. Конечно, тогда он был пьян в стельку. Во
избежание неприятностей надо было отвести девочку самому. Но у меня уже
три дня была простуда и от лекарств я здорово ослаб. Я вернулся в постель,
и не помню, как скоротал ночь.