"Ричард Хьюз. Деревянная пастушка" - читать интересную книгу автора

потолка. Густая пыль затянула стены и полки, сгладив все края и углы
лепных карнизов, - всюду мягкие волны тяжелого матового шелка, (пока вы не
дотрагивались до них) и слабый, но отвратительный запах. Мебель почти вся
исчезла - осталось только несколько предметов обстановки, слишком
массивных и уродливых, чтобы их вывозить... Пружины углового диванчика
торчали из обивки, и на одной, из спиралей лежал оскаленный труп крысы.
Пыль покрывала пол таким толстым, мягким слоем, что Огастин и Ри
ступали по ней, как по снегу. И Ри (подобно пажу из известной баллады)
старательно ставила свои маленькие ножки в его большие следы. Так они
продвигались вперед, эти двое, и всюду на нижнем этаже царил мрак, окна
были закрыты ставнями, пол закрывал ковер из пыли, а зловоние кое-где
стояло такое, что дух захватывало.
Они вышли к лестнице. Изящные, тонкие, как кружево, перила были липкие
от грязи, точно недоеденная конфета, но за них приходилось держаться, если
ты хотел попасть наверх, так как многие ступеньки либо подгнили, либо
вообще отсутствовали.
Наверху света было больше, но смотреть было не на что, если не считать
припорошенных пылью дохлых мух: они лежали кучками, будто кто-то их
старательно сгреб; мушиные крылышки тотчас прилипали к влажной от пота
коже, точно перья к дегтю. Лишь на самом верху, на чердаке, набрели они
наконец на что-то представлявшее хоть какой-то романтический интерес - там
оказался чуланчик, забитый газетами времен Гражданской войны (Огастину
говорили, что последний из Уорренов был убит в той войне и с тех пор дом
пустовал). Но и газеты рассыпались в прах, как только вы к ним
притрагивались.
Почти не разговаривая, с каждой минутой чувствуя себя все более
подавленными, они переходили из одного чердачного помещения в другое,
шагая под гигантскими грибами, выросшими там, где не хватало черепиц, по
полу, усеянному пометом летучих мышей и сотен побывавших здесь птиц.
Внезапно перед ними возникла дверь, они с большим трудом открыли ее и... У
ног зияла пропасть: они стояли на шатких остатках обгоревшего крыла
здания.
Почувствовав приступ дурноты, боясь упасть, Ри в страхе попятилась, но
Огастин продолжал стоять на самом краю, глядя вниз. Ри протянула дрожащую
руку, чтобы поддержать его, но не могла заставить себя сделать хоть шаг -
ненавидела себя за трусость, чувствовала, что умрет, если он полетит вниз,
и... в то же время испытывала странное желание столкнуть его. А Огастина
работа на паруснике, когда он лазал по мачтам, окончательно вылечила от
головокружения, и сейчас, увидев, как Ри позеленела от страха, он решил
показать себя и, ступив на обугленную, качающуюся балку, принялся
балансировать на своих привыкших к морской качке ногах над трехэтажным
провалом в пустоту... Ри, как ребенок, сунула грязный кулачок в рот и
закричала.
Когда Огастин, целый и невредимый, вернулся, смеясь, на твердую почву,
это уже был Конец! Ри так на него обозлилась, что изо всей силы пнула его
в коленку, глаза ее были полны слез, но она сдерживалась, чтобы не
расплакаться, и от усилий вдруг заикала. Они пошли вниз. В молчании (если
не считать ее икоты) вылезли из окна, через которое сюда проникли, -
только на этот раз она не позволила, чтобы он ей помогал. И так же в
молчании (если не считать ее икоты) расстались. Но как только он исчез из