"Ричард Хьюз. Деревянная пастушка" - читать интересную книгу автора

кочегаром, то он и выглядел как кочегар, тогда как от Огастина за милю
несло благородным происхождением и Оксфордом и он был не настолько гибок,
чтобы уметь это скрыть. Ну, кто поверит, что эти руки могут выполнять
тяжелую работу? А как только пойдут расспросы, тут недалеко и до ареста. И
все же, если никаких перемен в его положении не произойдет, придется
что-то предпринять - все лучше, чем сидеть на месте, точно завороженный
заяц, и ждать, когда тебя прикончат...
Но куда же, черт бы ее побрал, девалась Ри? Она еще ни разу не
заставляла так долго себя ждать.
Огастин готов был работать даже на камбузе, если ничего другого не
выйдет.
Камбуз на "Элис Мей" находился на палубе посередине судна; однажды
Огастина заставили готовить обед, когда шхуна мчалась на всех парусах при
ветре в пять баллов (было это близ залива Чезапик, но довольно далеко в
океане, ибо им приходилось держаться извивов Гольфстрима). Вертлюг на
трубе почему-то заело, ветер задувал в нее, и из зольника валил удушливый
дым, такой густой, что ничего не было видно. Дверь из камбуза пришлось
открыть - иначе дышать было нечем, - и вода, заливавшая палубу, попадала в
камбуз и стояла на полу, доходя Огастину до колен, а с плиты, шипя,
испарялась, образуя облака пара, но уйти он не мог и, крепко зажмурившись
и кашляя так, что грудь разрывало, продолжал придерживать на плите большой
чугунный котел, чтобы он не съехал при качке...
А сейчас как бы ему хотелось снова там очутиться!


С самого раннего детства Огастин бывал по-настоящему счастлив,
казалось, только в обществе мужчин. Мать ужасно с ним нянчилась. До
четырех лет его катали в коляске, за которой вышагивала няня в
сопровождении служанки, а впереди вприпрыжку бежала счастливица Мэри. Он
до сих пор помнил это позорище - белоснежную коляску на ярко-синих
колесах; помнил и то, как потом, когда он подрос, голова его с трудом
умещалась на подушке и рыжие кудри всегда были смяты... Ничего
удивительного, что его излюбленным занятием стало убегать от няни! Сама
няня, естественно, не могла бегать, но для этой цели наняли длинноногую
молоденькую служанку Мейбл - она показала совсем недурные результаты в
беге на 50 ярдов. Тогда Огастин приноровился плюхаться на землю, как
только ему удавалось скрыться из виду. И вот, когда мальчика впервые
повезли в Ньютон-Ллантони для торжественного визита к двоюродным дедушкам,
он стрелой промчался по всему внезапно открывшемуся ему простору террасы и
проскользнул в приотворенную боковую дверь в то время, как Мейбл огибала
оранжерею. Дверь эта вела в святая святых - Ружейную комнату, посреди нее
стоял дедушка Уильям, а вокруг - множество ружей, и одно из них он
разбирал!
От дедушки Уильяма в те дни отчаянно разило черным порохом - даже
больше, чем сигарами, ибо генерал до конца своих дней упорно стрелял дичь
из старого ружья, заряжаемого с дула, так как с ним легче было справляться
(такое оружие мог предпочесть лишь большой знаток своего дела, и это чуть
не стоило генералу глаза, когда он слишком быстро вздумал перезарядить
ружье и старая глиняная трубка, которой он насыпал порох, вспыхнула от еще
тлевшей в стволе крупинки и разлетелась на куски так, что ему обожгло