"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

- Они, - (это снова о нас), - бессовестно врут, - добавил сержант, -
боятся, но врут.
- Врут, потому что боятся, - вы не поняли, сержант? - подхватил тему
директор, и добрых несколько минут они перебрасывались словесными мячиками,
а я тем временем размышлял, почему дед Вайзера, который был портным и очень
редко выходил из дому, умер, когда начались поиски. К нему в дверь стучали,
но никто не открывал, тогда ее высадили, и оказалось, что пан Вайзер умер от
сердечного приступа. Кажется, его нашли сидящим на стуле, с головой,
упершейся в старую швейную машинку марки "Зингер", над незавершенной
работой. Была это, как я узнал намного позже, жилетка от костюма,
заказанного вдовой капитана, почему именно вдовой, этого я не знаю. Пана
Вайзера я вспоминал с некоторым страхом; его смерть, такая неожиданная, не
могла быть случайной, сейчас я понимаю это ясно. Потому что всегда
молчаливый дед Вайзера был единственным, кто мог бы рассказать, каким
образом Элька и Вайзер ушли от нас в тот солнечный день и как случилось, что
мы сами не могли понять это до конца.
Чтобы понять до конца, нужно было сделать приблизительно то, что я
делаю сейчас, через двадцать с лишним лет. Нужно было припомнить все важные
подробности, упорядочить их и рассмотреть все вместе, как рассматривают
муху, застывшую миллион лет назад в кусочке золотистого янтаря. Но тогда
никто не был к этому готов, ни Шимек, ни Петр, ни я сам. Никто из нас не
связал бы тогда "рыбный суп" с облачком дыма, выпущенным ксендзом Дудаком в
праздник Тела Господня, когда мы пели "Да благословен будь", никто не
подумал бы даже, что засуха в тот год не была обычной засухой, и никто не
допускал, что взрывы Вайзера в ложбине за стрельбищем имели какую-то связь с
тем, что он вытворял в подвале бездействующего кирпичного завода, или со
сверкающим корпусом "Ил-14", который вздымал красное платье Эльки и сотрясал
все ее тело в кустах дрока. Наконец, даже если бы мы рассказали подробно о
том, что видели в последний день над Стрижей за взорванным мостом, ни
М-ский, ни директор, ни тот, в форме, и никто в мире не отнесся бы к этому
всерьез. "Это невозможно, - сказали бы они, протирая очки, попивая кофе и
одергивая манжеты рубашек. - Это невозможно, - сказали бы они, - вы опять
лжете, зловредные дети". И снова допросы крутились бы, как прежде, вокруг
последнего взрыва, на котором, по их мнению, все закончилось. Мы были
вдобавок связаны обещанием, а точнее, клятвой, данной Вайзеру. Но я решил не
забегать вперед, так что, пока еще я сидел в канцелярии между Шимеком и
Петром, нога ныла у меня ужасно, а через открытое окно улетучивались остатки
изысканного букета одеколона пана прокурора, который покинул школу ровно в
половине восьмого.
- Войталь, - прозвучала в дверях кабинета фамилия Петра, - теперь ты. -
И Петр вошел внутрь вместе с последним ударом стенных часов.
Почему прокурор употребил слово "Окоповая"? Сказал, что всего год назад
мы сидели бы там все трое как диверсионная группа. Сегодня я знаю слишком
хорошо, почему он так сказал, но в то время, когда Петр исчез за дверью
кабинета и началась вторая, впрочем, даже третья серия допросов, слово,
произнесенное прокурором, не давало мне покоя. Я вспоминал, как однажды
днем, двумя годами раньше, у нашего дома остановилась грязно-зеленая машина
и как из этой машины вышли двое в плащах, направились в квартиру пани
Коротковой и вывели оттуда ее мужа, пана Коротека, пьяного в лоск, хотя это
был вовсе не день получки. Взрослые говорили тогда - шепотом и по углам, -