"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

там она познакомилась с Хорстом - он потерял жену в автомобильной катастрофе
где-то в Гессене и теперь, вместо того чтобы заниматься делами своей фирмы,
пил до самого закрытия ресторана, до поздней ночи. Она вышла за него без
всяких колебаний, он не был ни старым, ни уродливым, а главное - торговал
лошадьми, владел собственной фирмой, и Элька уже могла не мыть полы в
ресторане и в частных квартирах. Хорст часто уезжает, и Элька тогда сидит
целыми днями одна: у Хорста, кроме нее, нет никаких родных, и сама она не
любит наносить визиты и принимать гостей. Иногда они едут вместе, когда
Хорст там не слишком занят, отпуск проводят на юге в горах. Но обо всем этом
я узнал несколькими минутами позже, когда такси выехало уже из центра, когда
мы с усатым турком миновали несколько перекрестков и когда я сидел напротив
Эльки, прихлебывая кофе, а она показывала мне фотографии Хорста из
последнего отпуска, который они провели в Баварии. На стенах просторной
комнаты висели акварели, изображающие всадников и лошадей, в центре же -
часы, точно такие, как в канцелярии нашей школы, с медным диском на конце
длинного маятника. Этого Элька, естественно, не могла помнить. Я показал ей
фотографию надгробия Петра. Элька была на могиле несколько раз, но плиты,
конечно, не видела, и я рассказал, какие с ней были проблемы - ни один
каменщик не соглашался выдолбить надпись "убитый", и в конце концов написали
"трагически погиб". Все знакомые сбросились на эту плиту, и то был,
собственно, наш общий памятник Петру, хотя Петр не участвовал в демонстрации
и стычках, просто вышел на улицу посмотреть, что происходит. Но об этом мы
вспоминали уже за гренками, которые Элька делала прекрасно - с кетчупом,
листьями салата, перьями лука, кружочками помидоров, тмином, со сладким и
острым перцем и уж не знаю, с чем еще, - горячими, прямо из духовки. Гренки,
правда, смешали мои планы, но я поныне помню их вкус. И вдруг Элька сказала
неожиданно:
- Я не отвечала на твои письма, как и на все другие. Понимаешь, если ты
здесь, - объяснила она, - то невозможно быть одновременно и там. Я не умею
быть и тут, и там.
Я уже хотел что-то вставить, вроде бы безразлично, чтобы она
продолжала, но она быстро сменила тему, да так ловко, что я вынужден был
рассказывать о себе, точнее, о своей нынешней жизни, в которой не было
ничего интересного и прекрасного. Так что рассказ мой оказался серым и
нудным, однако Элька не показывала, что она об этом думает, даже прерывала
иногда, спрашивая о какой-нибудь детали, или о человеке, или случае. Я
чувствовал, что делает она это из вежливости. Поинтересовалась в конце, чем
я занимаюсь в Германии, и спросила, должен ли я уже сегодня возвращаться в
Мюнхен, откуда приехал, чтобы ее навестить. Да, действительно, две недели я
провел в Мюнхене и собирался побыть там еще несколько дней, у родственника,
который из лагеря военнопленных в Польшу не вернулся, так как, по его
мнению, это была не Польша, а бутафория, да еще из плохого театра. Я не
объяснял Эльке этих сложностей, только сказал, что не должен - и я
действительно не должен был, но главное, что наш разговор о Вайзере не вошел
даже в стадию предварительного обсуждения погоды.
- Вот и прекрасно. - На этот раз она обрадовалась искренне. - Если
захочешь остаться на несколько дней - нет проблем, и Хорст будет рад, когда
вернется, - сказала она. - Сейчас он в отъезде.
И хотя я не очень понимал, чему должен радоваться ее муж, согласился
остаться до следующего дня. К счастью, у меня были деньги, и, когда мы