"Андрей Хуснутдинов. Фамилиал" - читать интересную книгу автора

как ей привиделись эти чертовы сутки, а не наоборот, и она вводила его в
заблуждение? Или того лучше: хотела сказать, что в бессознании он официально
отрекся от фамильянса?
Поэтому он решил бросить жребий. Решка - сутки прочь, орел - никакого
санитара не было, а шприц Катюша могла взять из аптечки в уборной.
Однако выпала решка.
Сашенька выпил желтого лекарства и опять рассматривал фиолетовую точку
на вене.
Дрожа, Катюша осторожно подвинула ему под кисть какой-то мятый листок.
Сашенька увидел: "Бога нет". Он тотчас скомкал листок и поджег его в
тарелке. "Не бойся, - подвинула Катюша другую записку, - такие чернила не
сканируются. А морзянку можно. Re: Бога нет". Почему? - спросил Сашенька.
Потому что новые эхо-сканеры уже распознают твоего ненаглядного Морза.
Почему, - повторил Сашенька, - Бога-то нет?
Не знаю, задумалась Катюша, отец сказал.
И, помешкав, подала ему третью бумажку.
Сашенька убрал бумажку со стола и со страхом, задумчиво читал ее.
Сообщение состояло из плотных непечатных слов. Морфема "-бог-"
употреблялась в нем ощутимо чаще других и была выделена объемными
гиперссылками. Углы сообщения обрывались.
Сначала и безо всякого вступления экс-ангел сетовал на сепаратную
сделку между Синодом и продажной верхушкой протокодистов. В результате этого
сговора Синод получал ограниченный доступ к ретрансляционному спутнику
протокодистов (имевшему самую высокую геостационарную орбиту), а
отцам-морзяночникам отходила часть патриаршьей маржи за "Божественный
сертификат". В этом смысле переставала существовать не только православная
монополия, но и подводилась жирная черта под независимостью реформистской
церкви. Никто отныне не знал наверняка, на чьих счетах аккумулируется его
жертвенный шепот, пребывая в полном неведении и относительно того, откуда,
из каких областей лингвосферы сходит на него скупая благодать Слова. Если
прежде, до сговора, да и в целом до акционирования алфавита, всякая
конфессия могла апеллировать к своему персонифицированному абсолюту, то
теперь Бог был один на всех. Бог был - поделенная лингвосфера. Так сговор
усугублял и без того двусмысленное положение мусульман. Те из них, кто не
бежал из страны и кому не отключили вторую сигнальную за отказ перейти от
бумажного Корана к его электронной версии, жили еще глубже катакомбников. Те
же, кто оставались на поверхности и, проклятые своими подземными собратьями,
были вынуждены отправлять таинства веры через Интернет - причем делать это
на государственном языке - оказывались окончательно дезориентированы.
Существование официального исламского сайта больше не гарантировало им, что
молитвы их действительно устремляются к Аллаху, а не ко Христу, Будде или,
прости Господи, к какому-нибудь резидентному Вицлипуцли. К тому же
государство, державшее контрольные пакеты акций во всех без исключения
составляющих алфавита, переводило львиную долю славословий на свои
федеральные счета. Бум сект, вызванный расколом, сделкой Синода с
протокодистами только прирастал. Мало того что каждому возомнившему себя
пророком было достаточно получить лицензию и зарегистрировать молитвенный
сайт, так теперь за эту новую клиентуру разворачивалась нешуточная борьба.
Синод брал размахом, протокодисты - большим дисковым пространством на
серверах. Ни у кого и в мыслях не было давать оценку происходящему. А что же