"Андрей Хуснутдинов. Фамилиал" - читать интересную книгу автора

Предлагали жаловаться либо вызывать мусоровозку. Опять зачем-то появлялся
Мш. На кухне тихо всхлипывала Катюша. Затем, чувствуя лишнее подо лбом,
Сашенька присел и осторожно смотрел в потолок. Мысли, тяжелые и бесформенные
со сна, подобно взгляду читающего, слева направо пробивались в его гудящей
голове. Он терпел их мучительный ход, как терпят боль, как держат
оглушительную репризу, разнимая рот при заложении уха, с той разницей, что
не облегчения ждал он сейчас, а удара. Однако памяти, без труда проводившей
этих бесформенных медлительных кликуш, было угодно в очередной раз пощадить
его. Сашенька наугад взял кусок газеты и рассеянно читал его. Что-то горело.
Алексий II - почему-то за подписью язычника - заявлял решение проблемы
расщепленного сознания. Что-то желтое. Глотательные компьютеры подобало
апгрейдить на предмет вывода камней и оперативной памяти из коры в
межпаутинное пространство. Видеокарты же прививать не зрительным центрам, а
низводить картинку далее до дна глазного. Проблемы с Богом тогда исключались
бы сами собой, ибо паразитные шумы подсознания, совести и проч., невозможные
в межпаутинном пространстве, не нарушали бы связи с сервером Синода. В
надорванном послесловии вскользь упоминалось о возможных трудностях с
самоидентификацией заполушарной личности после смерти: с прекращением
дыхания электрическая активность в межпаутинном пространстве оказывалась на
порядок ниже, нежели в коре... Отложив газету, Сашенька опять прилег и не
дышал. Он снова вспоминал себя ребенком, но уже без особого смысла - то,
например, как вечерами мама кормила его после отца. Отец всегда ел в
одиночку и не терпел того даже, чтобы в это время кто-нибудь заглядывал в
столовую. Если чего-то не хватало на столе, то поставленным голосом, ясно и
с ненавистью, как в отключенный микрофон, он орал об этом маме через
притворенную дверь. Очевидно, в Сашеньке Баскаков-старший не различал
никакого внятного будущего, соотносимого со своим блестящим положением в
государстве, и, бывало, в хорошем расположении духа упрекал маму в том, что
Сашенька не его сын. И даже не в авторстве зачатия сомневался он, а в
результате. Он и по сей день, если Сашенька путался в датах либо мешкал с
поздравлениями, грозился переписать завещание. Ваганьковский сервер,
располагавший его логомогилой, единственный из погребальных ресурсов имел
государственную клиентуру, преставившуюся физически до истекания
официального срока полномочий, и помимо ритуальных исполнял функции
федерального душеприказчика. В данном случае, кроме заочного голосования в
Думе, это означало еще поддержание связи с сетевым редактором Сашеньки и
контроль за расходованием наследственных средств. Конечно, отцу уже
давным-давно доложили об отношениях Сашеньки и Катюши, но он, славившийся
прихотливым нравом при жизни, оставался верен себе и после смерти, закрывая
глаза на явно неподобающее, неперспективное, как нынче было принято стучать,
поведение наследника. Несколько раз Сашенька подавал ходатайство о посещении
аналоговой могилы родителя и неизменно получал вежливый отказ сервера. Может
быть, именно поэтому отец был так снисходителен к Катюше.
Тут Сашенька снова присел и затаенно, как будто собирался чихнуть,
смотрел в потолок, потому что за могилой померещилось ему мелькнувшее что-то
главное, мучившее его с пробуждения, но без следа сходившее, протекавшее
сквозь мозг при малейшем напряжении языка. Впрочем, опоздал он и в этот раз,
и даже как-то быстрее, окончательней опоздал, и, ударив по постели кулаками,
в бессилии, с длинным выдохом ненависти лег с краю ее.
Катюша принесла ему таблеток и стакан воды. Вместо стакана он взял ее