"Андрей Хуснутдинов. Министерство Анимации" - читать интересную книгу автора

растительностью. - Видите ли, голубчик... - Маневрируя губами, человек
мечтательно отстранился от стола, однако утратил равновесие, стукнул кулаком
в стену, чертыхнулся и побагровел шеей. - Нужно... ох, пардон... нужно вам
было поменьше прятать культю в карман да поменьше хромать. И, скажу вам от
души, что если б вас убили, тьфу-тьфу, то убийцы были бы оправданы в тот же
день. В тот самый же день.
- Но, - всколыхнулся со стулом Сейсмович, - мне ботинки жмут. Всего-то.
И при чем тут, в самом деле...
- А я-то - я-то тут при чем? - удивился человек. - Ботинки жмут... Вы б
на себя пять минут назад поглядели. Как вас, простите, еще с каким-нибудь
Иван Иванычем не спутали... Ботинки... Нехорошо.
- Черт, - отвлекся Сейсмович, - но как можно оправдать за
преднамеренное убийство?
- А вот так: убийц - если б это были даже банальные бегемоты, впрочем,
даже наверняка бегемоты - судили бы по смешанному законодательству.
- По какому?
- Господи!.. - Человек патетически взвесил ладонь (предугадав цель
этого жеста, Сейсмович отвел глаза) и staccato, так что отозвались
серебряные кронштейны, похлопал себя по лбу. - Sancta simplicitas!.. Вы что,
с Луны свалились?
- Да, - мрачно кивнул Сейсмович, увлекавшийся астрономией. - Из Моря
Спокойствия.
- А шутить потом будете, - обиделся человек. - Когда ПРОК пройдете и
благодарить нас станете.
Тут Сейсмович неожиданно прыснул в колени, а человек, поняв, что сказал
что-то не то, подчеркнуто и шумно смолк.
Сейсмович сразу извинился, но это не помогло - выгадав победную паузу,
человек вышел. Сейсмович пытался его остановить, но зря.
Он потрогал свой увеличившийся затылок, запел от медленной боли и засек
время. На стене, поверх спинки стула, только что порывисто отставленного
человеком, запеклись маслянистые русла крови. В дешево беленной комнатке был
дощатый пол и не было окон. Смысл интерьера состоял в расщепленном столе,
данных стульях и мусорной урне под столом. Над притолокой двери еще
прикреплялось рельефное изображение удавления рукоголового, принятое
Сейсмовичем поначалу и по недостатку зрения за распятие. Было душно и
странно находиться в помещении, не зная этажа и приблизительного расстояния
до земли. Где-то вовне и взаперти гулко била тяжелая пишущая машинка.
Сейсмович прошелся, держа укороченную, страшно легкую правую руку под
локоть. Поэтому он снял новые туфли и пропотевшие от боли носки и бросил их
о стену. На пятках и мизинцах его цвели свежие пузыри мозолей. Приблизившись
к двери, он выглянул наружу, куда-то в хорошо освещенное, устроенное, и,
поперхнувшись, неожиданно заплакал. Он вспомнил, как пятнадцать лет назад
ему удаляли аппендицит, но, собственно, не это, а то, как поначалу его ввели
не в это помещение, а в то, где голой по колени, трясущейся старухе
облаченный во все фиолетовое, сосредоточенно-размашистый, хохочущий ас
целился огромным шприцем в правый нижний угол живота.

Потом другой человек принес ему ласты на Николай Николаича и очень
удивился, когда, босой и вспухший, он не смог расписаться в соответствующей
графе. У этого более молодого, но без малого лысого молодого человека