"Висенте Ибаньес Бласко. Гробница Али-Бельюса " - читать интересную книгу автора

когда-нибудь поднимали. Мои отнекивания только сильнее распалили ее
любопытство, и во мне вдруг заговорило озорное желание подшутить над ней. С
увлечением школяра я взялся за выполнение задуманной проделки, и едва сенья
Паскуала входила в церковь, как я уже склонялся над плитой, с притворным
интересом рассматривая ее.
Наконец реставрация была закончена. Леса сняли, и алтарь засиял жарким
золотом. Я окидывал последним взглядом нашу работу, когда любопытная кумушка
пришла еще раз попытать счастья и выведать "мой секрет".
- Скажите, художник, - умоляла она. - Клянусь, я сохраню это в тайне.
И художник (так звали меня крестьяне), который был в ту пору юным
весельчаком, решил, что ему представился удобный случай перед самым отъездом
наплести назойливой красотке всевозможной ерунды. Я заставил ее тысячу раз
торжественно поклясться, что она сохранит тайну, и наговорил ей всяких
небылиц - все, что уцелело у меня в памяти из прочитанных романов.
Будто бы я поднял эту плиту чудодейственным способом - каким именно, я
благоразумно умолчал - и увидел под ней нечто необыкновенное. Прежде всего
длинную-предлинную лестницу, потом узкие запутанные проходы и повороты и
наконец лампу, которая, верно, горит там уже не одну сотню лет; а неподалеку
на мраморной скамье лежит дюжий детина - борода по пояс, глаза закрыты, на
груди огромный меч, на голове тюрбан с полумесяцем...
- Да это, верно, мавр! - перебила меня Паскуала, в восторге от
собственной догадливости.
Разумеется, мавр. Как это она так быстро смекнула? Плащ его сверкает
золотым шитьем, а в ногах высечена надпись, да такими непонятными буквами,
что сам священник не разберет. Но я ведь художник, а художники все знают,
вот почему я без труда прочел надпись. Она гласит... гласит... ах да... Она
гласит: "Здесь покоится Али-Бельюс; сей памятник воздвигнут в его честь
супругой Сарой и сыном Макаэлем".
Через месяц, вернувшись в Валенсию, я узнал, какие события последовали
за моим отъездом. Сенья Паскуала рассудила, что хранить молчание несколько
часов кряду - неслыханный героизм, и в ту же ночь все рассказала мужу, а муж
наутро повторил историю в таверне. Крестьяне были ошеломлены. Подумать
только: живешь здесь всю жизнь, ходишь каждое воскресенье в церковь и не
знаешь, что под ногами у тебя лежит длиннобородый мавр с тюрбаном на голове,
муж Сары, отец Макаэля, великий Али-Бельюс, вне всякого сомнения основатель
деревни! А какой-то заезжий молокосос не успел заявиться, как уж все это
разнюхал. Господи Иисусе!
В первое же воскресенье, едва священник отправился обедать в соседний
приход, как в церковь сбежалось полдеревни. Муж Паскуалы, сцепившись
врукопашную с пономарем, силой отобрал у него ключи, и толпа - с алькальдом
и писарем во главе - ворвалась в церковь, вооруженная кирками, ломами и
веревками. Ну и попотели же они над злосчастной плитой! Лет двести лежала
она неподвижно... Здоровенные парни, по плечи засучив рукава, с вздувшимися
от натуги жилами на шее, бились, бились, но так и не сдвинули ее с места.
- Нажимай, нажимай! - кричала Паскуала, командуя этим сборищем
болванов. - Там внизу лежит мавр!
Воодушевленные ее криками, парни удвоили усилия и провозились еще целый
час, нещадно ругаясь и обливаясь потом, пока не вывернули наконец плиту, а
заодно и окружавший ее каменный квадрат вместе с кирпичами. Лес рубят -
щепки летят. До осторожности ли тут было!