"Висенте Ибаньес Бласко. Рассказы (Москва - 1911) " - читать интересную книгу автора

особеннаго значенiя религiи. Онъ зналъ, что на свт существуютъ разныя вры,
но въ его глазахъ католики были, безъ сомннiя, лучшими людьми. Къ тому же
его могущественный дядя, подъ страхомъ гибели карьеры, совтовалъ ему не
смяться надъ подобными темами.
- Нтъ! Я не вижу въ этомъ необходимости. Но должно же быть средство
выйти изъ зтого затруднительнаго положенiя. Я еще не знаю, какое, но,
несомннно, оно должно существовать. Въ Париж я зналъ очень видныхъ людей,
женатыхъ на женщинахъ твоего народа. He можетъ быть, чтобы этого нельзя было
устроить. Я убжденъ, все устроится. Да, вотъ идея! Завтра утромъ, если
хочешь, я пойду къ великому раввину, "духовному вождю", какъ ты выражаешься.
Онъ, кажется, добрый господинъ. Я видлъ его нсколько разъ на улиц. Кладезь
премудрости, какъ утверждаютъ твои. Жаль, что онъ такой грязный и пахнетъ
прогорклой святостью. He длай такого лица! Впрочемъ это пустяки. Нужно
только немного щелока, и все обойдется. Ну, не сердись. Этотъ добрый сеньоръ
мн очень симпатиченъ, съ его козлиной блой бородкой и слабенькимъ голоскомъ,
точно доносящимся изъ другого мiра. Повторяю, я пойду къ нему и поговорю съ
нимъ:
"Сеньоръ раввинъ!- скажу я ему. Я и Луна, мы любимъ другъ друга и
хотимъ жениться, не такъ какъ женятся евреи, по договору и съ правомъ потомъ
раскаяться, а на всю жизнь, во вки вковъ. Соедините насъ узами съ головы до
пятъ. Никто ни на неб ни на земл не сможетъ насъ разъединить. Я не могу
измнить своей религiи, ибо это было бы низостью, но клянусь вамъ, что при
всей моей приверженности къ христiанству Луна будетъ пользоваться большимъ
вниманiемъ, лаской и любовью, чмъ если я былъ бы Мафусаиломъ, царемъ
Давидомъ, пророкомъ Аввакумомъ или кмъ-нибудь другимъ изъ тхъ
х_в_а_с_т_у_н_о_в_ъ, о которыхъ говорится въ Священномъ Писанiи.
- Молчи, несчастныйi - прервала его еврейка съ суеврнымъ страхомъ,
закрывая ему одной рукой ротъ, чтобы помшать дальше говорить. - Замкни свои
уста, гршникъ!
- Хорошо, я замолчу, но я убжденъ, что какъ-нибудь это устроится. Или
ты думаешь, что кто-нибудь сможетъ насъ разъединить посл такой искренней,
такой долгой любви!
- Такой долгой любви!- повторила Луна, какъ эхо, вкладывая въ эти слова
серьезное выраженiе.
Замолчавъ, Агирре, казалось, былъ поглощенъ очень трудными
вычисленiями.
- По меньшей мр мсяцъ прошелъ!- сказалъ онъ наконецъ, какъ бы
удивляясь, сколько съ тхъ поръ прошло времени.
- Мсяцъ, нтъ!- возразила Луна.- Гораздо, гораздо больше!
Онъ снова погрузился въ размышленiя.
- Врно. Больше мсяца. Вмст съ сегодняшнимъ тридцать восемь дней. И мы
видимся каждый день. И съ каждымъ днемъ любимъ другъ друга все больше!
Оба шли молча, опустивъ головы, какъ будто поглощенные мыслью объ
огромной продолжительности ихъ любви. Тридцать восемь дней!
Агирре вспомнилъ полученное вчера вечеромъ отъ дяди письмо, исполненное
удивленiя и негодованiя. Уже два мсяда онъ находится въ Гибралтар и не
думаетъ отплыть! Что это у него за болзнь? Если онъ не желаетъ занять свое
мсто, пусть возвращается въ Мадридъ. И невозможность настоящаго положенiя,
необходимость расторгнуть узы этой любви, постепенно овладвшей имъ, вдругь
представились ему со всей ихъ настоятельностью и тяжестью.