"Висенте Ибаньес Бласко. Рассказы (Москва - 1911) " - читать интересную книгу автора

Луна продолжала итти, склонивъ голову и шевеля пальцами одной руки,
словно считая.
- Да, врно! Тридцать восемь дней. Боже. мой! Какъ могъ ты такъ долго
меня любить. Меня! Старуху!
И такъ какъ Агирре посмотрлъ на нее съ удивленiемъ, она меланхолически
прибавила:
- Ты же знаешь... Я не скрываю отъ тебя... Мн двадцать два года. Многiя
двушки моего народа выходятъ замужъ четырнадцати лтъ!
Ея грусть была искренна. To была грусть восточной женщины, привыкшей
видть молодость только въ половой зрлости, немедленно же находящей
удовлетворенiе.
- Часто я не могу понять, какъ ты можешь меня любить. Я такъ горжусь
тобой! Моикузины, чтобы позлить меня, стараются отыскать у тебя недостатки и
не могутъ. He могутъ! Недавно ты проходилъ мимо моего дома, когда я стояла
за ставнями съ Мирiамъ, которая была моей кормилицей, съ еврейкой изъ
Марокко, изъ тхъ, что носятъ платокъ на ше и халатъ. "Посмотри, Мирiамъ, -
говорю я ей - какой красавецъ идетъ изъ нашихъ".- А Мирiамъ покачала
толовой.- "Еврей! Нтъ, ты говоришь не правду. Онъ идетъ выпрямившись,
ступаетъ по земл твердой ногой, а наши ходятъ робко, согнувъ ноги, какъ
будто хотятъ стать на колни. У него зубы, какъ у волка, а глаза, какъ
кинжалы. Онъ не склоняетъ внизъ ни головы, ни взора!". Да, таковъ ты.
Мирiамъ н ошиблась. Ты не похожъ на мужчинъ моей крови. Не то, чтобы они не
были мужественны. Среди нихъ есть сильные, какъ Маккавеи. Массена, одинъ изъ
генераловъ Наполеона, былъ еврей. Но преобладающимъ въ нихъ чувствомъ,
подавляющимъ въ нихъ гнвъ, является все же смиренiе, покорность. Насъ такъ
много преслдовали! Вы росли совсмъ въ другихъ условiяхъ.
Потомъ двушка, казалось, раскаялась въ своихъ словахъ. Она плохая
еврейка. Она едва вритъ въ свою религiю и въ свой народъ. A синагогу она
посщаетъ только въ дни ч_е_р_н_а_г_о п_о_с_т_а и другiе большiе праздники,
когда неудобно не итти.
- Мн кажется, что я тебя давнымъ давно ждала. Теперь я убждена, что
знала тебя еще прежде, чмъ увидала. Когда я встртила тебя впервые въ день
Кущей, я почувствовала, что въ моей жизни наступаетъ важный и ршающiй
переломъ. Когда я узнала, кто ты, я сдлалась твоей рабыней и съ тревогой
ожидала твоего перваго слова.
Ахъ Испанiя!
Луна походила въ этомъ отношенiи на старика Абоабъ. Мысль ея
неоднократно уносилась къ прекрасной стран ея предковъ, окутанной дымкой
таинственности. Иногда она думала о ней съ ненавистью, какъ можно ненавидть
любимаго человка, за ея предательство и жестокости, не переставая ее любить.
Иногда напротивъ она вспоминала съ восторгомъ слышанныя ею отъ бабушки
сказки, псни, которыми та ее въ дтств баюкала, легенды старой Кастильи,
страны сокровищъ, чаръ и любви, которую можно сравнить только разв съ
Багдадомъ арабовъ, съ чудеснымъ городомъ "тысячи и одной ночи". Въ
праздничные дни, когда евреи запирались въ своихъ домахъ въ тсномъ семейномъ
кругу, старая Абоабъ или кормилица Мирiамъ развлекали ее часто старинными
романсами въ дух Древней Кастильи, которые передавались изъ поколнiя въ
поколнiе, исторiями любви между гордыми христiанами-рыцарями и похожими на
святыхъ красавицъ Писанiя, прекрасными еврейками съ блымъ цвтомъ лица,
широко раскрытыми глазами и длинными эбеновыми косами.