"Висенте Ибаньес Бласко. Рассказы (Москва - 1911) " - читать интересную книгу автора

можетъ даже ему удастся ихъ забыть, ибо жить можетъ лишь тотъ, кто уметъ
забывать. А когда съ годами его скорбь утихнетъ, онъ станетъ пустымъ
человкомъ, улыбающимся автоматомъ, способнымъ лишь на грубо чувственныя
вожделнiя. И такъ онъ будетъ жить, пока не состарится и не умретъ.
А она, красавица, отъ которой на каждомъ шагу, казалось, исходили
музыка и благоуханiе, она, несравненная, единственная, также состарится,
вдали отъ него. Она будетъ, какъ вс еврейки:- прекрасной матерью,
растолствшей отъ семейной жизни, вялой вслдствiе свойственной имъ
плодовитости, окруженной кучей дтей, занятой ежечасно наживой и
накопленiемъ. Она станетъ похожа на полную желтую грузную луну, нисколько не
напоминающую весеннее свтило, освщавшее короткiя лучшiя мгновенiя ея жизни.
Что за иронiя судьбы! Прощай навсегда, Луна. Нтъ, не Луна! Прощай, Орабуэна!
На слдующiй день Агирре взялъ билетъ на пароходъ, шедшiй въ
Портъ-Саидъ.
Что ему длать въ Гибралтар? Впродолженiи трехъ мсяцевъ, когда рядомъ съ
нимъ была любимая женщина, скрашивавшая его существованiе, городъ походилъ
на рай - теперь это былъ несносный однообразный городишко, запертая крпость,
сырая и темная тюрьма. Онъ телеграфировалъ дяд, извщая его о своемъ отъзд.
Пароходъ долженъ былъ отплыть ночью, посл вечерняго сигнала, взявъ провiантъ
угля.
Служители отеля сообщили ему новость.
Кхiамуллъ умеръ въ больниц со свойственной чахоточнымъ ясностью мысли,
говоря о далекой солнечной стран, о ея увнчанныхъ цвтами лотоса двушкахъ,
смуглыхъ и стройныхъ, какъ бронзовыя статуи. Сильное кровотеченiе положило
конецъ его мечтамъ. Весь городъ говорилъ о его похоронахъ. Его
соотечественники, индусскiе владльцы лавокъ, отправились вс вмст къ
губернатору и взялись за устройство похоронной церемонiи. Они хотятъ сжечь
его трупъ за городской чертой, на восточномъ берегу. Его останки не должны
гнить въ нечистой земл. Англiйское правительство, снисходительное къ
религiознымъ обычаямъ всхъ своихъ подданныхъ, отпустило дрова на сожженiе.
Когда наступитъ ночь, они выроютъ ровъ на берегу, наполнятъ его щепками
и стружками, поверхъ наложатъ большiя полнья, на нихъ трупъ, потомъ опять
полнья и когда за неимнiемъ горючаго матерiала, костеръ потухнетъ, его
единоврцы соберутъ пепелъ, положатъ его въ ящичекъ и бросятъ въ открытомъ
мор.
Агирре холодно выслушалъ вс эти подробности. Счастливецъ Кхiамуллъ! Онъ
умеръ! Огня, побольше огня! О если бы онъ сжегъ весь городъ, потомъ
ближайшiя страны и наконецъ весь мiръ!
Въ десять часовъ океанскiй пароходъ поднялъ якорь.
Опираясь на бортъ, испанецъ видлъ, какъ становилась все меньше, словно
тонула на горизонт, высокая скала, испещренная внизу рядами огоньковъ. На
фон неба виднлся ея темный хребетъ, словно чудовище, прикурнувшее у моря,
играя съ роемъ звздъ, сверкавшихъ между его лапами.
Пароходъ обогнулъ Punta de Europa. Огни исчезли... Теперь виднлась лишь
восточная часть Горы, черная, огромная и голая. Только на самомъ крайнемъ ея
пункт горлъ глазъ маяка.
Вдругъ на противоположномъ конц горы, словно выходя изъ моря, вспыхнулъ
другой свтъ, въ вид красной черты, въ вид прямого пламени. Агирре угадалъ,
что это такое!
Бдный Кхiамуллъ!