"Магсуд Ибрагимбеков. Кто поедет в Трускавец" - читать интересную книгу автора

башнями Пизанской и Останкинской, вместе взятыми. Вслух я об этом никогда не
го-ворю по причине уверенности, что мое мнение почти обязательно вызовет
недоверие у людей, склонных по складу характера к сомнениям, возражение со
стороны снобов и возмущение у ли-цемеров, пользующихся любой бесплатной
возможностью для того, чтобы продемонстрировать те высокие помыслы и
принци-пы, которыми они якобы руководствуются в жизни. Пустая трата нервов!
Я вот только дорого дал бы за то, чтобы посмо-треть на их физиономии в тот
момент, когда им объявляют о .появившейся возможности полностью восстановить
в первоздан-ном виде все сады Семирамиды в натуральном висячем поло-жении и
Александрийскую библиотеку со всем инвентарем за такую ничтожную, но
единственную плату, как их собственная кооперативная квартира, без
последующей компенсации. Я бы их послушал: "Дело не в нас, а в принципе,
реставрацией архи-тектурных памятников должно заниматься государство, а не
мы. Мне свою квартиру не жалко, мне принцип дорог! И потом, по-чему именно
я?" И уйдет этот идеалист-кудесник ни с чем, даже если, разгорячившись,
предложит в запальчивости за ту же плату - хату водрузить ради пользы всего
человечества посре-ди синь-моря не какой-нибудь остров Буян со скудной
флорой и фауной и банальной формой правления, а всю "Атлантиду с воскресшими
в полном составе атлантами и атлантками, с вновь обретшими силу законами
неведомой конституции, . военным и торговым флотом, храмами, рабами и
оловянными рудниками. Плюнет и уйдет. А в разговоре с людьми ограниченными и
глу-пыми, составляющими, как это ни печально, категорию весьма обширную и
неуклонно после очередных демографических взры-вов и извержений
увеличивающуюся, высказывать свое мнение не только бесполезно, а и вредно
для здоровья, по причине урона, непременно наносимого высокоорганизованной
нервной системе контактами с представителями вышеназванной кате-гории.
Я пришел в это самое прекрасное местечко на Земле сегодня довольно-таки
поздно. И как только переступил порог, меня постепенно стало охватывать
привычное, но никогда не приедаю-щееся ощущение спокойствия, уюта и покоя.
Оно овладело мной полностью после того, как, вытерев в передней мокрые
ботинки и включив в комнате неяркий, мягкий свет, я переоделся и нена-долго
присел в кресло. Телевизор я выключил сразу же после того, как глянул на
экран - там ансамбль песни и танца лихо исполнял танец, бешеный темп и
умопомрачительные па которого явно обладали способностью переубедить самого
убеж-денного скептика, без должного почтения относящегося к скры-тым
богатствам резервов человеческого тела.
В другое время я, ,пожалуй, посмотрел бы несколько номе-ров, но сейчас,
на ночь, проникаться животворными ритмами ансамбля песни и танца было
равносильно тому, чтобы перед самым сном услышать сообщение по радио, что в
той самой стране, куда ты собирался выехать через два дня по туристской
путевке, и в связи с этим уже перетерпел все прививки, объявлен карантин по
случаю эпидемии холеры или коклюша, и запить эту мобилизующую все душевные
силы весть двумя чашками густого кофе, сваренного из свежесмолотого харрари,
напополам смешанного с мокко. Я, конечно, не стал ломать голову над тем,
какие цели преследует телевидение, предлагая на ночь всему смотрящему
телевизоры населению столь мощный стимулятор, пошел и поставил пластинку.
Григ на меня всегда действует в высшей степени умиротворяюще, и особенно эта
часть "Пер Гюнта" с танцем Анитры и дальше. Это была как раз та музыка,
словно специально написанная для меня, благодаря которой я теперь мог
рассчитывать на крепкий, спокойный сон, совершенно необходимый после событий