"Магсуд Ибрагимбеков. Кто поедет в Трускавец" - читать интересную книгу автора

паническим страхом, навалившийся на меня невы-носимой болью, от которой
сразу же свело в судороге кисти руки челюсти. Боль разбегалась по радиальным
кругам из моего левого колена ослепительными пульсирующими вспышками,
сжигающими в золу нервы и мышцы, сдирая с позвоночника и костей
окровавленные лохмотья. Это продолжалось вечность и продолжалось бы еще
столько же, но я неожиданно очнулся и увидел над собой ее встревоженное
лицо:
- Что с тобой? Что с тобой, мой мальчик? Тебе приснилось что-нибудь
страшное? Ты ужасно крикнул во сне!
Я кивнул, еще в полной мере не придя в себя, но уже ощу-щая прилив
животной первозданной радости здорового суще-ства, благополучно добравшегося
до своего жилища и как ни-когда до этого ощутившего всю прелесть полумрака
родной пе-щеры и надежную толщину ее стен. И все же в самой глубине сознания
страх остался, мне казалось, что исчезнувшая с дур-ным сном боль притаилась
и ждет своего часа, пульсируя от не-терпения и жадности. Но вскоре прошло и
это.
Она схватила мою голову и, прижав к груди, говорила какие-то смешные
слова, очень похожие на те, что говорят своим детям матери, когда хотят их
успокоить и приласкать.
Пока она была в ванной, я приготовил завтрак. Похоже было на то, что
самообладание вернулось к ней полностью - мы си-дели за столом и говорили
на самые разные темы - начиная от ожидаемых мод наступающего зимнего сезона
и сегодняшней по-годы и кончая предположениями об истинных причинах визита
Никсона в Китай. Это был легкий, непринужденный завтрак двух людей,
чрезвычайно приятных друг другу, которым пред-стоит провести совместную уйму
свободного времени в местности с ограниченным набором развлечений - пляжем,
ресторанчиком с меню из восточных блюд и таким же трио, изредка, по заказу
интеллигентных посетителей, разнообразившим дикую танце-вальную программу
Второй рапсодией Листа, и летним кино-театром со своей небольшой, но
постоянной фильмотекой.
Она похвалила кофе, допивая вторую чашку, к еде она не притронулась и
сказала, что ей пора идти. Я попросил ее непре-менно написать мне из
Трускавца, дав понять, что мне будет очень приятно получить от нее весточку.
Она улыбнулась, это была довольно-таки грустная улыбка, и сказала, что может
рас-сказать содержание этого письма прямо сейчас, так как никакие
неожиданности в Трускавце ее не ждут, тетя, на которую она очень
рассчитывала, ехать с ними отказалась (она не сказала о причинах отказа, и я
не стал спрашивать, понимая, что у пере-утомленной жизненной дорогой тетки,
пробывшей некоторое время наедине со своей дорогой кузиной, видимо,
появилась острая жажда общения с другими, может быть, менее близ-кими, но
более мобильными и жизнерадостными родствен-никами), сиделка, которая
приходила к ним днем, на месяц уехать не может (я подумал, что скорее всего
дело в ограничен-ных денежных возможностях), и, таким образом, в Трускавце
ей предстоит довольно-таки однообразная жизнь, протекающая по уже давно
известному распорядку. Я сказал, что для меня важ-но не содержание ее
письма, а сам приятный факт его получения. И по-моему, эта фраза
приличествовала моменту и была произ-несена достаточно заинтересованным
тоном, с оттенком сочув-ствия и в то же время без всякого намека на
задевающую чело-века с самолюбием жалость. Я представил, как она катит
кресло с парализованной старухой по аллее парка, по улицам, следуя по