"Грег Иган. Сейф" - читать интересную книгу автора

готовят завтрак. Из крана бьет сильная струя горячей воды, гремят подносы,
звенит посуда, на сковородах шипит горячий жир, тарахтит испорченный
вентилятор - за этим шумом невозможно разобрать, о чем говорят в двух шагах.
Один из санитаров пантомимой изображает курицу, потом вытягивает руку вверх
и крутит ею над головой, как бы осматривая все помещение.
- Яиц достаточно, можно кормить! - выкрикивает он, и все смеются. Я
тоже смеюсь.
Потом мы все идем в кладовую и берем тележки. К каждой пришпилен
закатанный в прозрачный пластик список больных с номерами палат. Рядом с
каждым именем наклеен маленький кружочек - зеленый, красный или синий. Я
мешкаю до тех пор, пока не разберут все тележки, кроме одной.
На завтрак приготовлено три вида блюд: больше всего порций яичницы с
ветчиной и поджаренным хлебом, затем идет каша из хлопьев и, наконец,
взбитое желтое пюре, похожее на питательную смесь для грудных. В моем списке
красных кружочков больше, чем зеленых, и только один голубой, но я точно
помню, что в четырех списках, вместе взятых, зеленые преобладали. Исходя из
этого я и выбираю, сколько каких блюд поставить на свою тележку. Беглый
взгляд на (почти полностью зеленый) список Ральфа и на содержимое его
тележки подтверждает, что я правильно понял код.
Я никогда раньше не бывал в психиатрической больнице - ни в качестве
сотрудника, ни в качестве пациента. Лет пять назад мне пришлось провести
день в тюрьме, где моему хозяину чуть не проломили голову. Я так и не узнал,
за что он туда попал и каков был приговор, но искренне надеюсь, что он уже
выйдет на свободу к тому времени, когда я посещу его снова.
К счастью, мои смутные опасения, что больница будет чем-то вроде
тюрьмы, быстро рассеиваются. Тюремные камеры оставались тюремными камерами,
несмотря на то, что заключенные уставили их своими пожитками и оклеили стены
картинками. В здешних палатах такой дребедени почти нет, но все равно
обстановка здесь куда приятнее. На окнах нет решеток, а в том крыле, за
которое я отвечаю, нет и замков на дверях. Почти все больные уже проснулись,
они сидят в кроватях и при моем приближении тихо говорят: "Доброе утро".
Некоторые уносят свои подносы в комнату с телевизором, чтобы посмотреть
новости. В их спокойствии, которое так облегчает мою работу, есть что-то
неестественное. Может быть, оно обусловлено большими дозами лекарств,
угнетающих психику. А может быть, и нет. Не исключено, что когда-нибудь я
это узнаю.
Имя последнего больного помечено голубым кружочком - Ф.К.Клейн. Это
худой мужчина средних лет с нечесаными черными волосами и трехдневной
щетиной. Он лежит в постели так ровно, как будто пристегнут ремнями. Однако
ремней нет. Глаза его открыты, но они не реагируют на меня. Так же не
реагирует он и на мое приветствие. На столе рядом с постелью стоит судно.
Повинуясь интуиции, я приподнимаю его, усаживаю и подсовываю судно. Он не
сопротивляется, но и не помогает моим действиям. Апатично он проделывает все
что нужно; я вытираю его туалетной бумагой, затем выношу судно и тщательно
мою руки. О'Лири, наверное, давно привык к такой работе, поэтому я почти не
испытываю брезгливости.
Клейн сидит с остановившимся взглядом, не обращая никакого внимания на
ложку с пюре, которую я держу перед его лицом. Когда я касаюсь ложкой его
губ, он широко открывает рот - но не закрывает его, чтобы облизать ложку,
так что мне приходится перевернуть ее. После этого он глотает содержимое, и