"Олег Геннадьевич Игнатьев. Магия крови " - читать интересную книгу автора

него такое легкое, еще ассоциируется с птичьим... черт... совсем из
головы... забыл! - Он хлопнул себя ладонью по колену и обиженно признался: -
Надо же! Забыл.
- Вы говорите, легкое?
- Да... будь оно неладно! Вертится в мозгу...
Поднимая глаза к роскошной люстре, он зашевелил губами и с бесподобным
приморским выговором, впитавшим в себя разноголосицу бродяг, торговцев и
аристократов, врастяжку произнес:
- Чтобы я так жил, как помню... Хоть убей. - Он все никак не мог
напасть на нужное ему слово. - Черт! - Опустив глаза, он впервые нахмурился.
Климову показалось, что Задереев даже как-то сник, увял, пытаясь вспомнить
автора похищенных картин, и перевел свой взгляд на большую напольную вазу,
расписанную золотыми лотосами. Не любой, держащий во рту орех, способен его
разгрызть.
- Легкое... Птичье... - сцепил пальцы Задереев, и Климов потянулся за
бананом.
- Может, Легостаев?
- О! - Надо было видеть глаза ценителя и знатока китайского фарфора. -
Это бесподобно! Взять и угадать. Вы просто гений!
- Легостаев? - переспросил Климов, хотя и так было ясно: Легостаев.
Чтобы как-то скрыть охватившее его возбуждение, Климов дочистил сладко
пахнущий банан и умял его за милую душу.
Искать - это прежде всего уметь слушать.

5

Странно, почему же Звягинцевы утаили имя автора картин?
Распрощавшись с металлически блестящим стоматологом, он на всякий
случай решил заглянуть к бабке Звягинцевых, столбовой дворянке Яшкиной,
вернее, Перетоке-Рушницкой.
К его удивлению, дверь открыли почти сразу.
- Вы к кому? - Перед ним в обвисшем на груди халате предстала высохшая
старушенция, и ее на редкость ясные в таком почтенном возрасте глаза
надменно сузились. - Я никого не жду.
- Я к вам, Мария Николаевна.
- Из жэка?
- Из уголовного розыска.
- Надо же, какая честь. - Шелестяще-сухой голос понизился до
неразборчивого шепота, и, поскольку она отвернулась и пошла в глубь
коридорчика, оставив дверь открытой и что-то бормоча себе под нос, можно
было подумать, что незваному гостю, который, как известно, хуже татарина,
оказана милость и позволено пройти в господскую.
Яшкина встречала его отнюдь не кротким выражением лица. Возможно,
потому, что он пришел один, пришел не вовремя, а может быть, тому причиной
давняя обида на милицию, НКВД. Если стоматолог прав и ей действительно
пришлось хлебать на Соловках тюремную баланду, старческую раздражительность
и неприязнь можно понять.
В комнате ему было указано на стул с расшатанными ножками.
Сама старуха примостилась на диванчике, служившем ей кроватью. Дряблая
морщинистая кожа ее лица, испещренная крапинками старческих веснушек, по