"Олег Геннадьевич Игнатьев. Магия крови " - читать интересную книгу автора

цвету походила на пыльный музейный пергамент, а волосы... Нет, это были не
волосы, а пакля. Пепельно-серые, спутавшиеся на затылке, подоткнутые ржавой
шпилькой. И этот клубок волосяной пакли напоминал серое осиное гнездо.
Трудно было отделаться от опасения, что из него вот-вот не ринутся злобно
зудящие твари.
Она продолжала бормотать себе под нос нечто неразборчивое, но вряд ли
смысл бормотания был доброжелательным. Ее унылый нос, как остров, окруженный
морем, омывался множеством морщин, и тень носа падала на губы, отчего
казалось, что они у нее в чернилах.
Климов осмотрелся.
Комнатка была заставлена мебелью, которую обычно свозят на дачи.
Фанерный платяной шкаф с перекосившейся и плохо закрывающейся дверцей,
этажерка с книгами, диванчик, старый телевизор с явно выгоревшим кинескопом,
на столе часы с остановившимися стрелками и множество журнальных
репродукций, украшавших стены. Над диванчиком темнела фотография хозяйки.
Эта комнатушка напомнила ему сундук его прабабки, с той лишь разницей, что
сундук был обклеен изнутри портретами царствующих особ и рекламными листками
фирмы "Зингер". На одном из этих листков сияла пышногрудая девица за ножной
швейной машинкой. "Кто шьет на дому - богатеет потому!" Из всех сундучных
надписей ему запомнился только этот дурацкий стишок да еще смеющийся рот
барышни.
Пахло в комнате так, как пахнут вялые, прихваченные заморозками
хризантемы.
- Я не нахожу у вас иконы, - нарочито весело заметил Климов, не зная,
как, с какого бока подступиться к столбовой дворянке. - Человек вы пожилой,
обычно люди...
- Что? - довольно резко пресекла его дипломатическую вылазку старуха и
неприятно ощерилась. - Теперь у вас две моды? На Христа и проституток? Новые
святые вместо тех, - она мотнула головой, и, проследив за ее взглядом, он
разглядел в пестрой массе репродукций портрет Ленина. - Еще одна утопия. А
Бога, как и физкультуру, выдумали старики, немощные телом и рассудком, а я
себя пока еще не чувствую развалиной, увы! - Она даже пристукнула ладонью по
диванчику, от чего пружины под ней скрипнули.
"Ого, - поразился Климов. - Шустрая дворянка".
Яшкина победно посмотрела на него, и в ее оживленно засверкавших глазах
он уловил тень превосходства.
- Хотя я коммунистов понимаю. Даже никчемный пустой труд намывает
слезные крупицы опыта.
Климов промолчал. Он был в достаточной мере самокритичен и не считал
себя болтуном. Если он о чем и думал, так только о том, что старость никогда
бы не сдавала своих позиций, когда бы ей в этом не способствовала смерть.
Видимо, приняв молчание непрошеного гостя за согласие, Яшкина
соскользнула с диванчика, заглянула на кухню, принесла оттуда пачку
"Беломорканала" и закурила.
Климов понял, что она малость оттаяла. Так ведь всегда: если человек
ворчит про себя, значит, у него покладистый характер. Вот только
действительность куда тяжелее, нежели наши рассуждения о ней.
- А вы не курите? - полюбопытствовала Яшкина и с одобрением восприняла
его ответ. - Весьма похвально. Редко в наши дни. А то, что ищете и ловите
грабителей, мне очень нравится: долг настоящего мужчины карать зло.