"Э.В.Ильенков. Диалектическая логика (Очерки истории и теории) " - читать интересную книгу автора

рядами совершенно разнородных событий, каждое из которых протекает по своим,
сугубо специфическим законам. И тогда будет прав Витгенштейн, объявивший
логические формы мистическими, невыразимыми.
Но в случае отношения между мыслью и действительностью встает еще одна
дополнительная трудность. Известно, к чему могут привести и приводят поиски
какой-то особой сущности, которая была бы и не мышлением, и не материальной
действительностью, но в то же время составляла бы их общую субстанцию, то
"третье", которое один раз проявлялось бы как мысль, а другой раз - как
бытие. Ведь мысль и бытие суть понятия взаимоисключающие. То, что есть
мысль, не есть бытие, и наоборот. Как же в таком случае их вообще можно
сопоставить друг с другом? В чем вообще может быть основание их
взаимодействия, то, в чем они суть "одно и то же"?
В обнаженно логической форме эта трудность была резко выражена
Декартом. В общей же форме она - центральная проблема всякой философии
вообще - проблема отношения мышления к вне и независимо от него существующей
действительности, к миру вещей в пространстве и времени, проблема совпадения
форм мышления с формами действительности, т.е. проблема истины, или, если
воспользоваться традиционным философским языком, "проблема тождества
мышления и бытия".
Для каждого ясно, что "мышление" и "вещи вне мышления" далеко не одно и
то же. Чтобы понимать это, не надо быть философом. Каждый знает, что одно
дело иметь сто рублей в кармане, а другое - только в своих мечтаниях, только
в своем "мышлении". "Понятие", очевидно, есть лишь состояние того особого
вещества, которое наполняет черепную коробку (как, далее, ни толкуй это
вещество - как мозговую ткань или же как тончайший эфир "души", живущей там,
как в квартире; как "структуру мозговой ткани" или же как формальную
"структуру внутренней речи", в виде которой мышление осуществляется "внутри
"головы"), а предмет находится вне головы, в пространстве за пределами
головы, и представляет собою нечто совершенно иное, нежели "внутреннее
состояние" мышления, мозга, речи и т.д.
Чтобы ясно понимать и учитывать столь самоочевидные вещи, вовсе не надо
обладать умом Декарта. Однако надо обладать аналитической строгостью его
ума, чтобы четко определить тот факт, что "мышление" и "мир вещей в
пространстве" - не только и не просто "разные", но и прямо противоположные
явления.
Тем более нужен ясный и последовательный интеллект Декарта, чтобы
осознать получающуюся отсюда трудность, проблему: каким же образом эти два
мира (т.е. мир понятий, мир "внутренних состояний мышления", с одной
стороны, и мир вещей во внешнем пространстве - с другой) все-таки необходимо
согласуются между собой?
Декарт выражает названное затруднение следующим образом. Если бытие
вещей определяется через их протяженность и пространственно-геометрические
формы вещей есть единственно объективные формы их бытия вне субъекта, то
мышление никак не раскрывается через его описание в формах пространства.
"Пространственная" характеристика мысли вообще не имеет никакого отношения к
ее специфической природе. У Декарта такой взгляд имеет и следующее
выражение: мышление и протяженность суть две различные субстанции, а
субстанция есть то, что существует и определяется только через самое себя, а
не через "другое". Ничего "общего", что можно было бы выразить в особом
определении, между мышлением и протяженностью нет. Иначе говоря, в ряду