"Э.В.Ильенков, А.С.Арсеньев. Машина и человек, кибернетика и философия" - читать интересную книгу автора

разрушающая "конечную" схему, а вовсе не философия, не логика, для которой
противоречие - это конструктивно-регулятивный принцип реального
(творчески-человеческого) мышления.
Обо всем этом, как видно, начисто забыл Л.Б. Баженов. Доказал он с
помощью авторитета Маккаллока-Питтса только одно - что в машине возможно
воспроизвести лишь машинообразные функции интеллекта, но ни в коем случае не
сам интеллект, как "функцию", специальная характеристика которой заключается
именно в постоянном процессе "снятия" любой конечной схемы, в выявлении
логических противоречий внутри этой схемы и их разрешения путем дальнейшего
исследования конкретной действительности, именно самой действительности.
Доказал он только одно: что ум, равноценный реальному человеческому,
можно создать только на основе диалектической логики и ни в коем случае не
на основе аксиом и постулатов логики формально-математических [273]
построений. Эти аксиомы и постулаты, включая теорему Маккаллока-Питтса,
доказывают как раз невыполнимость его мечтаний.
Но можно ли рассматривать "человека" как очень сложную, очень
совершенную "машину"? Можно. Но только с тем же самым правом и с теми же
ограничениями, с которыми зоолог рассматривает человека как весьма развитое
"млекопитающее", а геометр - как ужасно замысловатую пространственную
фигуру.
Специальные понятия кибернетики как раз и выделяют в человеке лишь те
черты (признаки, определения), которые ему одинаково общи с машиной.
Соответственно абстрактно определяется в этих понятиях и сама машина.
Но именно поэтому конкретной специфики ни того, ни другого - ни
человека, ни самой машины - эти понятия принципиально выразить и не могут.
Как раз от нее-то они и отвлекаются с самого начала.
Поэтому не удивительно, что в специальных понятиях кибернетики нельзя
даже вообще поставить, а не только решить вопрос о реальных взаимоотношениях
человека и машины, как двух реально различных "систем".
Кибернетика не дала и не может дать всеобщего определения не только
"человека", но и "машины". Эти вещи вообще находятся за пределами ее
специальных задач и понятий и могут быть определены лишь в системе реального
взаимодействия человека с машиной, включая сюда исторически сложившуюся
систему общественного разделения труда и все следствия, которые она за собой
влечет.
И вот что выходит, когда определения, правомерные и точные до тех пор,
пока их применяют внутри самой кибернетики, для ее собственных внутренних
надобностей, принимают за всеобщие научно-теоретические определения человека
и машины.
"Как известно, в кибернетике машиной называют систему, способную
совершать действия, ведущие к определенной цели. Значит, и живые существа,
человек в частности, в этом смысле являются машинами"
В этом смысле человека придется называть "машиной". Но тогда вы
утрачиваете право называть "машинами" паровоз, автомобиль, прокатный стан и
вообще любую из существующих или когда-либо существовавших машин, ибо, "как
известно", к каким-либо целесообразным действиям эти "системы" способны так
же мало, как любая палка или булыжник. Действия, "ведущие к определенной
цели", производят вовсе не они, а только человек, приводящий их в движение и
управляющий ими сообразно своей целесообразной воле.
Таким образом, понятие "машины", сформулированное академиком С.