"Илья Ильф, Евгений Петров. День в Афинах" - читать интересную книгу автора

черными бровями. От подбородка до ног он был увешан большими и маленькими
мягкими губками. Из уважения к старости пришлось купить у него губку.
Сгоряча мы выбрали самую большую. Спрятать ее было некуда. Так мы и пошли с
ней потом на Акрополь, как в баню.
Подошел официант и принял от нас заказ, который мы изложили при помощи
кошмарной смеси английского, французского и итальянского языков.
- Инглиш? - спросил официант. - Френч? Итэльен?
- Рус, - ответили мы.
- Рус? - переспросил официант.
- Рус. Совет.
Официант внезапно покраснел.
- Ура, ура, ура, - сказал он вдруг вполголоса, но с большим выражением.
- Ура, ура, ура, - быстро повторил он с тем же ударением.
И он посмотрел на нас таким обожающим взглядом, что нам стало совестно.
Он взволнованно ходил вокруг нас, подал какое-то дешевое превосходное
вино, приводил к столу официантов из соседнего кафе и что-то им рассказывал.
Они стояли кучкой поодаль. Потом один из них подошел и молча нарисовал на
мраморе столика серп и молот. А когда мы уже расплачивались, наш официант
осторожно сунул нам записочку на английском языке: "Товарищи, мы здесь
боремся за Советский Союз". Сказать правду, мы даже растрогались и, уйдя из
ресторанчика, долго молча шли по улицам. Записку мы храним, как самое теплое
воспоминание о Греции.
Все-таки Павлидис отравил нам последние часы, проведенные в Афинах.
Мы бродили по Акрополю среди его опрятных руин. Фотограф-пушкарь,
точь-в-точь такой же, как и его собрат с Тверского бульвара, только немножко
более смуглый, направил свою фанерную камеру на пожилую английскую девушку.
Из московских атрибутов фотографу не хватало только полотняного фона с
намалеванными на нем балюстрадами, беседками и дирижаблем. Но здесь этого не
требовалось. Декорацию заменяли кариатиды Эрехетейона.
Мы много раз обошли маленькую площадку Акрополя и, пройдя по щербатым
плитам Парфенона, расселись на его нагретых солнцем гигантских ступенях.
Странное и немножко грустное чувство охватило нас.
"В конце концов, - думал каждый из нас, - здесь, на этом небольшом
кусочке земли, было очень много начато. И философия, и архитектура, и
литература, и театр. Может быть, с этого самого места, на котором мы сидим,
и в этот самый час Сократ задумчиво смотрел на залив, а может быть, смотрел
на залив Гераклит, начиная подумывать о том, что все течет, что все
меняется..."
В общем, в голову лезли торжественные и приятные, но, к сожалению,
общеизвестные мысли.
И когда мы окончательно разнежились и, собрались было поделиться друг с
другом соображениями насчет того, что вот уже две с половиной тысячи лет
солнце освещает парфенонские мраморы, из-за колонны раздался знакомый голос:
- Здесь разлагалась древнегреческая буржуазия. Здесь попы и жрецы
отравляли сознание...
Мы с тоской оглянулись. Из-за колонны выступил Павлидис. На его потном
лице застыла добродушная полицейская улыбка.
- Одну минуточку, - сказал он. - Есть красивые вязаные кофточки,
подарок женам и дочерям...
Мы бросились к выходу, делая большие прыжки по лестнице Пропилеев. За