"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу автора

Бесплодной дочкой Мудрости немой.
Какое счастье! На другой женюсь,
На пьяной девке - Бочке разливной.

Он забросил все свои записи в нишу, накрыл стол скромной скатертью,
поставил кувшины с вином и водой, щербатую чашу, блюдо с закуской - и тихо
веселился в одиночестве, всеми забытый и никому ненужный.
Когда умолкла музыка, он слышал во дворе у хлебопека довольное гудение
мужчин, во дворе у швеи - жужжание женщин. Шашлыком вкусно пахнет, пряными
специями. Они до отвала накормят нынче гостей, пекарь с женой. На Омаровы
деньги...
Уже темнело. Он зажег сразу десять свечей, - пусть в доме будет светло
и радостно.
Музыканты за оградой заиграли плясовую. Омар встрепенулся, сбросил
домашние туфли - и пустился плясать босой на ковре. Плясал он отменно! С
его-то врожденным чувством ритма. Строго держа стройный корпус, перебирая
ногами в лад четкому ритму, щелкая пальцами и поводя плечами. Не метался по
кругу, не прыгал, не кривлялся, не кувыркался, как иные чудо-плясуны. Это
все - акробатика не имеющая к настоящему танцу никакого отношения. Настоящий
танец - передача бурных движений души скупыми и точными движениями ног, рук
и плеч. И сдержанной улыбкой. Для него достаточно места в три локтя шириной.
Жаль, некому было рукоплескать.
В хмельной башке зародилась озорная, каверзная мысль: что, если взять
кувшин вина и заявиться на свадьбу? Поздравить хлебника, облобызать жениха.
И сплясать на потеху всему честному народу. Он уже накинул свой лучший
халат, но спохватился: "Нельзя! Будет скандал. Откупиться от них больше
нечем. Денег осталось в обрез".
Скинул халат, сел на тахту. Может, лучше пойти к бессмертной старухе
Айше? Золотой динар найдем на сей раз. Сколько хочешь готовых невест, полный
цветник! И всегда они пахнут по-разному.
В день воскресный - мускусом мажутся, в понедельник же - амброй. Во
вторник - миррой, в среду - геранью. В четверг умащаются лилией, в пятницу
розой. В субботу, как правило, нарциссом. Да, девицы из того заведения
разбираются в благовониях.
Сегодня, кажется, вторник? Удача! Будет другая Эль-Мирра...
Нет, уже поздно. Ходить по улицам ночью опасно. Не вылезай. Иначе вор
нападет и ограбит, или то же самое сделает стражник. И вообще, ну их к
шайтану. Со всем их благоуханием. Знаем, чем они пахнут на самом деле.
Писать свою книгу, серьезную, строгую, под грохот барабана он не
сможет. Не то настроение. И не то содержание. Спать? Все равно не дадут. Что
же делать? Эх, нехорошо! Нехорошо все это.
Он убрал вино с глаз долой. И вновь - от стены к стене. От стены к
стене. От стены к стене...
У соседей затишье. И вдруг за оградой взметнулся к ясной луне
пронзительный, чуть надтреснутый, страстный подростковый голос.
Незнакомый голос. И будто знакомый. Вроде Эль-Мирра поет - и не
Эль-Мирра. Если она, то голос искажен. Отчего бы? А-а, ведь от песни голос
меняется. Песенный голос не похож на разговорный.
Поет на дари. Она хорошо знает таджикско-персидский. И стихи на нем же
слагает. Говорит по-тюркски только с тетей. Да иногда с ним, с Омаром...