"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу автора

стихотворцев и был прозван "Адамом поэтов". После него осталось сто тридцать
тысяч двустиший. Двустиший добрых, умных, жизнерадостных. Лучшие из поэм -
"Мать вина" и "Ода на старость". Это он разработал хорасанский новый стиль,
простой и точный, доступный всякому..."

Глаза слезились, Омар то и дело отирал их платком. Что за черт? Кто
увидит, подумает - плачу. Э, кто увидит?

"При эмире Насре ибн Ахмеде Бухара процветала, как никогда. Государство
обширно, казна полна. Войско боеспособно. Народ послушен. Зиму князь
проводил в Бухаре, а на лето переезжал в Самарканд или на юг, в Хорасан.
Однажды он отдыхал в Герате.
Ему здесь очень понравилось. Все лето дул прохладный ветер, было много
фруктов и хлеба. А когда наступил михраган - праздник осеннего
равноденствия, и подоспело молодое вино, и расцвели базилик, ромашка и мята,
а затем распустились нарциссы, то область эта показалась эмиру и воинам по
справедливости райской обителью.
Зима все медлила, холода долго не вступали в силу. Виноград достиг
поразительной сладости. В тех местах, как пишут, его сто двадцать сортов.
Самый лучший - калинджари, тонкокожий, с мелкой косточкой, черный, как
смола, и сладкий, как сахар.
Весной лошадей погнали в Бадхыз, на его сочные пастбища. Чтобы вволю
отъелись, вошли в тело и вновь стали пригодными для битвы и ристалища.
Вновь настало лето, воины запросились домой.
"Куда нам ехать летом? - сказал эмир. - Лучше этого места нет нигде!
Поедем осенью". Осенью он заявил: "Побудем здесь еще немного - и поедем".
И так - сезон за сезоном, прошло ни много, ни мало четыре года. Веселая
жизнь! Какой она была для тех, кто кормил всю эту ораву, для местных
крестьян, можно представить...
Да и войску она надоела. Люди истомились, затосковали по женам и детям.
Эмир же и не думал трогаться с места. Тогда начальники войска пришли к
Рудаки: "Мы дадим тебе пять тысяч динаров, если ты придумаешь средство
сдвинуть падишаха с этой постылой земли. Ибо души наши готовы покинуть тело
от страстного желания увидеть Бухару".
Рудаки согласился. Он сочинил стихи и утром, когда эмир, в самом
простецком виде, похмелялся в шатре, вошел к нему, взял чанг и запел:

Духом влажным тянет с Мулиана,
В памяти встает та, что желанна.

Он вкрадчиво снижает голос:

И неровный путь в песках Аму
Лег парчой под ноги скакуну.

Затем - во всю мощь:

Мир ликует, предвкушая встречу, -
Лишь по грудь коням вся глубь речная...
Процветай же, Бухара, ты вечно,