"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу авторадостатке и не нуждался в чьей-либо денежной помощи".
- Чего никак не скажешь о нас, - усмехнулся Омар Хайям. "Тридцать пять долгих лет писал он великую "Шахнамэ". Из детей Фердоуси имел одну дочь. Он хотел на вознаграждение за книгу справить ей хорошее приданое. Переписчик Али Дайлам размножил рукопись в восьми экземплярах, и Фердоуси явился с нею в Газну, ко двору султана Махмуда. Визирь Катиб, человек образованный, умный, оказал поэту покровительство, доложил о нем государю и получил для него разрешение на аудиенцию. При Фердоуси находился его чтец Абу-Дулаф. Он огласил перед царем посвящение и вступление к "Шахнамэ", и царь как будто остался доволен ими, как и своим визирем. Но у визиря при дворе были противники, всегда подсыпавшие пыль сомнения в чашу его достоинств. С этими-то людьми султан Махмуд и держал совет: "Что нам следует дать Фердоуси?". И те, ничуть не заботясь о поэте и его книге и стремясь лишь досадить визирю Катибу, сказали: - Фердоуси - еретик, сторонник безбожного толка, отвергающего учение о предопределении. И этот бейт свидетельствует о его неверии: Вы попусту глаза не утруждайте - Кто видел, где он, наш благой создатель?.. Как походя, легко, всего за каких-то двадцать пять минут, могут иные зачеркнуть чей-то тридцатипятилетний нечеловеческий труд! Одно утешительно: лишь в связи с "Шахнамэ". Имя же создателя великой книги и название ее останутся на земле навечно. Во всяком случае, до тех пор, пока на ней не переведутся люди грамотные". - Вот обо мне после смерти никто и не вспомнит, - проворчал с досадой Омар. - Я человек, неудобный для всех времен. Я чудовище! - Он перекосил худое лицо шутовской жуткой гримасой. - Фердоуси воспевает царей, - я их бичую. Пока на земле существует власть кого-то над кем-то, мое имя будет везде неуместно. И черт с ними! Мертвому все равно: Никто не лицезрел ни рая, ни геенны: Вернулся ль кто-нибудь оттуда в мир наш тленный?.. "Султан Махмуд, как известно, был фанатик, и холодный отзыв приближенных о Фердоуси навел на него сомнения. И он выдал поэту всего двадцать тысяч. И не динаров золотых, а серебряных дирхемов. Ничтожно мало за такую книгу! Гроши. Насмешка. Фердоуси, огорченный до крайности, пошел в баню, где выпил фруктовой воды и разделил все это серебро между банщиком и продавцом освежающего "фука"..." Омар расхохотался, довольный. Только поэт, настоящий поэт, способен выкинуть такое! Но никак не обыватель-стяжатель, готовый за один дохлый дирхем соседа зарезать. Мы - чудаки. Чувство причастности к странному миру необыкновенных людей развеселило и взбодрило его. И тростниковый калам быстрей побежал по бумаге, выводя на ней узорную вязь арабского письма: |
|
|