"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

Карл Лебрехт Иммерман.

Мюнхгаузен. История в арабесках


-----------------------------------------------------------------------
Пер. с немецкого. Минск, "Беларусь", 1993. По изд.: К.Иммерман.
Мюнхгаузен. История в арабесках. М.; Л., 1931.
OCR & spellcheck by HarryFan, 2 October 2002
-----------------------------------------------------------------------



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МЮНХГАУЗЕН ПОЯВЛЯЕТСЯ НА СЦЕНЕ



ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА,

в которой барон фон Мюнхгаузен не только выражает свое отвраще-
ние к пороку лжи, но и доказывает это (*1)

- Что за гнусный порок - ложь! Во-первых, кто заливает через меру,
нередко попадается, а, во-вторых, если человек, усвоив такую привычку,
иной раз и скажет правду, то никто ему не поверит.
Когда мой дед, барон фон Мюнхгаузен-ауф-Боденвердер однажды в жизни
обмолвился истиной и никто не хотел ему верить, то за это поплатилось
жизнью около трехсот человек.
- Каким образом? - воскликнули в один голос старый барон и его дочь.
- Уважаемые друзья и милые хозяева, умерьте ваше удивление, - возразил
гость, поводя, как кролик, вздрагивающими ноздрями и прищуривая глаза,
которые были у него разного цвета. - Все это проще простого! Слушайте
внимательно! Как вы знаете, упомянутый мною дед был, прости господи,
сверхъестественный и ужасающий враль. Кто не помнит двенадцати уток,
пойманных им на кусок сала, его раздвоенного коня, которому даже
половинчатое состояние не помешало произвести потомство, его взбесившейся
шубы, почтовой трубы с замороженными в ней звуками и... ох! ох! ох!..
Голубой глаз внука источал слезы, в то время как карий сверкал гневом
возмущенной добродетели. Он долго не мог продолжать. Наконец старому
барону с дочерью все же удалось его успокоить. Благородный рассказчик
всхлипнул еще несколько раз, а затем продолжал:
- По чести сказать, нехорошо с моей стороны, что я дурно отзываюсь о
своем в бозе почившем предке, но правда выше всего. Этот заядлый лгун
отравил историческую истину на многие столетия и, до известной степени,
сделал последующие поколения рабами того безумья, которое затем
распространилось по всему миру. Да, пользуясь сравнением с одной из его
безвкуснейших басен, скажу: после него в отношении каждого нового пророка
с человечеством случалось то же, что с медведем, которого мой дед заманил
на обмазанное медом дышло и который влизал его в себя целиком. Какую бы
невероятную нелепость ни преподносили людям, они только восклицали: