"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

замка, отправилась на покой, чтобы увидать во сне горную долину, длинным
именем которой я уже так часто докучал своим читателям.



ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Барон Мюнхгаузен хотя и не доводит до конца начатый рассказ,
но зато повествует о многих других из ряда вон выходящих вещах

На следующий вечер барон Мюнхгаузен начал так, безо всякого
предисловия:
- Южноамериканские индейцы, которые вчера занимали наше внимание,
доживают при таком кисломолочном питании, большей частью, до глубокой
старости. У них не редкость, что люди (мужчины и женщины) отмахивают по
сотне лет. Так как чувства их и соки находятся в непосредственном общении
с естеством, то безошибочное предчувствие подсказывает им срок,
предопределенный для них природой. Поэтому такой старик заранее и
совершенно точно указывает час, минуту и мгновение своей смерти, а затем
плетет себе соломенную бутыль, в которой он собирается быть
похороненным...
- Соломенную бутыль? - переспросил учитель Агезилай.
- Соломенную бутыль, - хладнокровно подтвердил г-н фон Мюнхгаузен. -
Если бы вы слушали меня с самого начала, то сэкономили бы себе не один
вопрос. Деревьев у них нет, это я сказал еще вчера. Следовательно, они не
могут сколотить себе гроб и должны пользоваться сухими травами или
соломой, чтобы изготовлять футляры для своих покойников. Такой футляр
напоминает по форме удлиненные четырехугольные плетенки с коротким,
несколько суженным горлышком, в которые упаковывают бутылки триестского
мараскина. Туда и залезает умирающий старец, попрощавшись предварительно
со своими родичами, и испускает дух пунктуально в предсказанный момент.
Как только он отходит, над верхним отверстием натягивают пузырь, а затем
вся семья рассаживается вокруг похоронного футляра и вкушает кислое молоко
в память о почившем. После этого соломенную бутыль относят на горное плато
Пипирилипи, общественное кладбище этого народа. Там ее ставят среди
прочих. Я видел это кладбище собственными глазами. Восхитительное зрелище!
Точно на полках хорошо снабженного погреба стоят рядышком на этом плато
многие тысячи бутылок, прошлое целого народа, абстрагированное, так
сказать, в соломе.
- Вы были и на изумрудном плато? - с некоторым изумлением спросила
барышня.
- Господи Иисусе, где я только не был! - ответил, улыбаясь, барон
Мюнхгаузен. - Несколько лет тому назад я устал от Европы. Почему? Я и сам
не знаю, ибо никто меня не обижал. Тем не менее, я устал от Европы, как
устают, например, часам к одиннадцати вечера, поэтому я решил
попутешествовать, и попутешествовать как можно дольше. Но так как в наше
время всякий человек, желающий, чтобы с ним считались, и в особенности в
дороге, должен быть интересным и страдать сплином, то я отправился в
столицу Пруссии и научился там интересничать. Это стоило мне два
фридрихсдора. Затем я поехал в Лондон и взял учителя сплина; этот плут