"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

- Это была бы настоящая реставрация Германии! - с энтузиазмом заключил
гость.
- Во имя всех святых! - воскликнул худощавый человек, вошедший во время
этих разговоров, - ведь мы все еще не узнали того слова правды, которым
ваш дед лишил жизни триста человек!
Г-н фон Мюнхгаузен посмотрел на карманные часы и сказал со свойственным
ему тоном превосходства:
- Сегодня, пожалуй, будет уже поздно. Значит, завтра, с вашего
разрешения...
Он встал, взял свечу и вышел из комнаты, пожелав всем доброй ночи.
- Зачем вы его прервали, учитель! - с досадой обратился старый барон к
худощавому. - Такого человека, с таким всеобъемлющим кругозором нельзя
прерывать посреди речи: ведь он мог сказать что-нибудь занимательное и
поучительное; без вас мы, может быть, в конце концов дошли бы до
правдивого слова его дедушки.
- Не браните меня, благодетель, из-за этого барона Мюнхгаузена,
которого невзначай закинуло в ваш замок, - ответил худощавый. - Этот
неутомимый говорун и рассказчик может вывести из терпения всякого, кто
привык к краткости и лаконичности: ведь он постоянно перескакивает с
пятого на десятое. Краткость же, выразительная краткость спартанцев - это
колчан с большим запасом стрел, в котором, во-первых...
- Довольно, довольно, учитель, - прервал его старик, бросив на него
двусмысленный взгляд. - Почему вы пришли сегодня так поздно? Мы уже все
съели.
Учитель Агезилай посмотрел в угол комнаты, где стоял небольшой, бедно
накрытый стол. На тарелках лежали косточки съеденной курицы.
- Я впопыхах никак не мог нарезать достаточно тростника для своей
постели, - ответил он. - Поэтому я явился сюда уже после ужина и мне
придется удовольствоваться дома своим черным супом.
Он зажег ручной фонарь, поплотнее натянул на плечи грубую, разодранную
пелерину, которую носил взамен кафтана, и удалился, отдав вежливый поклон
барону и барышне.
Старик оглянулся по сторонам и пробурчал:
- Другого подсвечника нет?
Затем он вынул из стенного шкапа огарок, всунул его в горлышко бутылки
и с этим приспособлением в руках тотчас же вышел из комнаты, погруженный в
глубокие мысли по поводу рассказов гостя и не обращая на дочь никакого
внимания.
Но она совсем не заметила его манипуляций, так как после описания
блаженного горного плато ею овладела романтическая мечтательность, в
которую она нередко погружалась. Очнувшись от экстатических блужданий, она
воскликнула:
- Великая, грандиозная картина природы! Изумрудные пастбища на откосах
пиков вперемежку с персиковыми коровами и золотисто-желтыми телятами на
фоне белоснежных пиков Кордильер! О, почему я не в Апапур... в Апапур... в
горной долине с таким непроизносимым названием?
Порыв ветра распахнул окно, одна из трухлявых ставен которого, еле
державшаяся на петлях, полетела на пол и разбилась со звоном. Барышня
нисколько не удивилась этому происшествию, а сняв одну из досок стола,
заслонила ею образовавшееся отверстие и, подобно остальным обитателям