"Андрей Имранов. Каменное эхо" - читать интересную книгу автора

встречи с живым Вошедшим во Тьму. Я припомнил цитату из той самой
инкунабулы: "...отсюда следует, что Восхождение во Тьму является последним
шагом темнавца, решившего пройти до конца путь вниз. И потому достойно звать
такового Рыцарем Тьмы. Ежели и возможен шаг далее этого, то ступивший его
будет тот, кто он есть, - Отец Ужаса, Чрево Тьмы и Омут Заблудших Душ -
Шихар Всевеликий". Насчет дословности не поручусь, но очень близко - никогда
не жаловался на память. Интересно, милорд первый принципал действительно не
знает, кого к нам вынесло из тьмы веков, или просто не стал мне говорить,
чтобы не пугать? Вкратце в той же веселой книжке были упомянуты последы -
то, во что превращается тело адепта Тьмы, если убить оного ненадлежащим
образом. "Послед темнавца - суть оболочка его, ставшая вместилищем тьмы. И
столь велик будет сосуд, сколь сильна была связь темнавца с Изначальной
Тьмой". Проще говоря, чем круче черный адепт, тем более неприятная тварь
может из него получиться, не приведи Гор. А еще в инкунабуле категорически
не рекомендовалось убивать Вошедших во Тьму, что грозило прямо-таки
апокалипсическими последствиями. Хотя, думаю, на этот счет мне можно не
беспокоиться - вряд ли этот приятный во всех отношениях тип предоставит мне
возможность себя убить.
Так, коротая время в веселых размышлениях, я добрался собственно до
города. Стоявшие когда-то перед его стенами деревянные дома давно
превратились в труху, и на их месте теперь только угадывались смутные
контуры. Но почему-то время (или не время?) не так уж сильно затронуло
трупы - немногочисленные возле первых домов, ближе к стенам они уже устилали
землю во множестве. Видимо, накрывшее город заклятие было губительным для
всех форм жизни - трупы не сгнили, а мумифицировались, что делало и без того
малопривлекательную картину еще более мерзкой. Скелеты меня бы не сильно
напугали, но эти - с серыми обтянутыми лицами, с провалами глаз и безгубыми
оскаленными ртами, замершие в нелепых позах, в которых настигла их смерть, -
навевали на меня невыразимую жуть. Несколько раз я вздрагивал, заметив
стоящую на четвереньках или прислонившуюся к стене фигуру - казалось, труп
двигался куда-то по своим делам, а замер вот только-только, заметив меня, и
теперь просто ждет, пока я подойду поближе. Хорошо еще, что время давно
выветрило запахи смерти, и лошадка не обращала на окружающие нас картины
никакого внимания; начни она нервничать, я, наверное, повернул бы обратно,
даже до стен не доехав. Но лезть в город через пролом, как рекомендовал мне
милорд Мирна, намечая маршрут, я все же не стал - трупы там были навалены в
несколько слоев, надо было слезать и расчищать путь для лошади, а это было
выше моих сил. Поэтому я повернул и поехал к воротам, благо они были
распахнуты. В воротах тоже хватало трупов, но здесь они лежали все же в один
слой. С отвратительным хрустом, от которого съеденный недавно барашек начал
проситься наружу, я проехал внутрь города. Как ни странно, сразу за стенами
трупов было меньше. Я потихоньку начал различать представителей
противоборствовавших сторон. На картинах, посвященных Последней Битве, Белые
всегда изображались в белом, а Черные, как нетрудно догадаться, в черном.
Здесь же на всех были примерно одинаковые серые мундиры, только у Черных
потемнее, желтоватого оттенка, а знаки различия у них были вышиты нитью того
же цвета, что и мундир, и становились различимы только вблизи. Офицеры же
Белых щеголяли когда-то золотым шитьем, и чем выше ранг, тем больше золота
сверкало на мундире. Разумеется, все это относилось только к регулярной
армии и к офицерам - большинство лежащих были одеты кто во что горазд, и