"Ясуси Иноуэ. Охотничье ружье; Письмо Секо; Бой быков (Три новеллы)" - читать интересную книгу автора

помогло нам расстаться благородно, не причиняя друг другу лишней боли. Но
ничего, по-моему, не выходит, и я, может быть, кажусь Вам ужасно глупой,
когда Вы читаете эти строки. Что поделать! Кому под силу писать о разводе
красиво? Поэтому мне придется перейти на официальный тон, наиболее
подходящий для письма о разводе. И не сердитесь, если конец моего письма
будет Вам неприятен, ибо я решила защитить себя тоже броней равнодушия.
Все началось в феврале тысяча девятьсот тридцать четвертого года. Часов
около девяти утра я выглянула из окна своего номера на втором этаже отеля
"Атами" и увидела Вас. Вы были в сером костюме и неторопливо шли вдоль
крутого скалистого берега. Ах, как давно это было! Тот день канул в небытие,
как сон. Успокойтесь и читайте дальше. Вскоре Вас догнала высокая женщина в
красивой накидке в серо-голубую полоску, расшитой крупными цветами
татарника. О, как больно уколола меня в сердце эта накидка! Не думала я, что
мое предчувствие оправдается с такой точностью. Чтобы проверить его, я
приехала в Атами вечерним поездом. Всю ночь я не сомкнула глаз, а в голове
все время вертелась одна старинная фраза: "Если это сон - очнись!" В ту пору
мне было двадцать лет (столько же, сколько теперь Секо). Для наивной,
неопытной молоденькой женщины, которая только что вышла замуж, это был
слишком тяжелый удар. Я позвонила и попросила недоумевающего коридорного
немедленно принести счет. Я не хотела оставаться здесь ни одной лишней
секунды и, расплатившись, тотчас покинула гостиницу. Некоторое время я
стояла на улице, пытаясь унять жгучую боль в груди и раздумывая, пойти ли
мне в сторону моря или на станцию. Наконец я сделала несколько шагов к морю
и снова остановилась в нерешительности. Долго я глядела на сверкавшее в
лучах солнца зимнее море, напоминавшее своим цветом выдавленную из тюбика
берлинскую лазурь, потом повернулась к нему спиной и решительно зашагала по
дороге на станцию. Если подумать, я с той поры все шла и шла по этой дороге,
она-то и привела меня к нынешнему дню. Пойди я тогда на берег моря, где
стояли Вы, сегодня, наверное, все было бы по-иному. Но, к счастью или к
несчастью, я этого не сделала. Теперь, кажется мне, это был самый роковой
перекресток в моей жизни.
Почему я тогда не пошла к морю? Меня остановило сознание, что я ни в
чем не могу сравниться со своей сестрой - красавицей Аяко: ни жизненным
опытом, ни познаниями, ни талантом, ни умением элегантно держать кофейную
чашечку, ни пониманием литературы и музыки, ни тонкостью пользования
косметикой. О, это самоунижение! Самоунижение двадцатилетней жены, которое
можно изобразить на картине лишь чистой линией. Когда погружаешься в
студеное море, замираешь, ибо каждое движение во сто крат усиливает ощущение
холода. Приходилось ли Вам это испытывать? Вот и я тогда боялась
шевельнуться. И лишь много позднее я решила: раз он меня обманывает, отплачу
ему тем же.
Однажды во время экскурсии я вместе с бывшими школьными подругами вошла
в зал ожидания на станции Санномия и едва успела выбежать наружу, потому что
заметила там Вас и Аяко. Было это спустя год после того, как я увидела вас
из окна отеля "Атами".
Никогда не забыть мне и вечер, наполненный пением цикад, когда я
бесконечно долго стояла перед плотно закрытыми, словно створки раковины,
воротами дома Аяко, глядела на мягкий свет, струившийся из окна второго
этажа сквозь щелку между гардинами, и никак не решалась протянуть руку к
звонку. Не помню, была тогда осень или весна. У меня вообще плохая память на