"Ясуси Иноуэ. Охотничье ружье; Письмо Секо; Бой быков (Три новеллы)" - читать интересную книгу автора

своеобразным экраном, и в стеклянной двери террасы отражалась часть комнаты,
так что я, не оборачиваясь, могла Вас видеть. Устав до изнеможения после
длившихся двое суток шумных развлечений, в мрачном настроении я сидела на
диване, не в силах пошевельнуться, и бездумно глядела на Ваше отражение.
Вычистив ствол, Вы закрепили его на ложе и несколько раз приподняли и
опустили ружье. Потом, прижав приклад к плечу, Вы слегка прищурили глаз и
прицелились. Прицелились в меня!
Может быть, Вы решили меня застрелить? И хотя ружье не было заряжено,
мне вдруг захотелось узнать: возникло ли у Вас в тот момент желание убить
меня? Я сделала вид, будто ничего не замечаю, и закрыла глаза. Интересно,
куда Вы целились - в плечо, в шею, в затылок? Я с нетерпением ждала, когда в
тишине громко щелкнет курок, потому что решила: в тот миг, когда раздастся
щелчок, я упаду с дивана. С радостным трепетом, какого я не испытывала уже
много лет, я ожидала этого мгновения, чтобы сыграть задуманную сцену.
Я приоткрыла глаза и увидела: Вы по-прежнему в меня целитесь. Некоторое
время я продолжала сидеть неподвижно, потом вдруг - не знаю почему - резко
обернулась и взглянула уже не на Ваше отражение, а на Вас самих. В ту же
секунду Вы отвели ружье в сторону и прицелились в куст впервые расцветшего в
это лето рододендрона, который я привезла из Амаги. Раздался легкий щелчок.
Почему Вы тогда не выстрелили в свою неверную жену? В тот момент она вполне
этого заслуживала. Вы так хотели убить меня, но не решились спустить курок!
Ах, если бы Вы тогда спустили курок, не простили мне мою неверность,
пронзили бы ненавистью мое сердце! Может быть, я в раскаянье кинулась бы Вам
на грудь... а может быть, наоборот, решила бы показать Вам, что тоже умею
метко стрелять. Но Вы не сделали этого, и я, отведя взгляд от рододендрона,
который Вы избрали мишенью вместо меня, и нарочно покачиваясь, пошла в свою
комнату, напевая то ли "Под крышами Парижа", то ли другую модную песенку.
С тех пор прошло несколько лет, однако удобного случая положить конец
нашим отношениям все не представлялось. В прошлое лето лилии в саду расцвели
невиданно ядовитым красным цветом. Глядя на них, я лелеяла надежду на
какие-то перемены...
В последний раз я была у Аяко накануне ее смерти. В тот день я вновь,
спустя десять с лишним лет, увидела на ней накидку, которая под сверкающими
лучами утреннего солнца в Атами на всю жизнь, как страшный сон,
запечатлелась в моей памяти. Крупные лиловые цветы татарника выглядели
совсем как живые. Казалось, эта накидка тяжким грузом давит на ее слабые и
столь дорогие Вашему сердцу плечи. Я вошла в комнату, села напротив Аяко и
воскликнула: "Как вы прекрасны!" Сперва я попыталась сдержаться, но потом
подумала: зачем она надела эту накидку и сидит в ней передо мной? В то же
мгновенье кровь бешено застучала в висках, и я уже ничего не могла с собой
поделать. Своеволие женщины, отнявшей супруга у другой, и долготерпение
потерявшей его двадцатилетней жены когда-нибудь должны были быть взвешены на
весах справедливости. Видимо, этот час настал. И я открыла тайну, свято
хранимую более десяти лет, и тихо положила ее перед лиловыми цветами
татарника.
- Знакомая накидка, - сказала я.
Аяко едва слышно вскрикнула и подняла на меня глаза. Наши взгляды
встретились. Я глядела ей в глаза и не собиралась опускать взгляд - это
должна была сделать она.
- Ты была в этой накидке, когда ездила вместе с Мисуги в Атами. Извини,