"Ясуси Иноуэ. Обасутэяма - гора, где оставляют старух" - читать интересную книгу автора

- Я и не собирался распекать тебя. Этим делу не поможешь.
- Можно посылать тебе письма?
- Как хочешь.
- Ну пока, - Киеко подняла правую руку и слегка помахала только
ладонью - жест девочки, а не работающей не покладая рук женщины.
До отъезда оставалось еще два часа, и я решил побродить по городу.
Миновав главную улицу, я оказался на окраине. Здесь бросалось в глаза
множество харчевен, небольших отелей и игральных автоматов "патинко".
Местные жители рассказали мне, что из-за многочисленных подземных
горизонтальных шахт почва кое-где оседает и потому на некоторых улицах
покосились дома. Во время прогулки я специально приглядывался к домам, но ни
одного покосившегося не обнаружил. Зато на окраинах было множество больших и
малых луж. Может, именно там осела земля и провалы заполнились водой.
Я подумал о том, что угольный бассейн Тикухо тянется отсюда на север до
самого берега моря, куда сейчас возвращается Киеко в свой косметический
кабинет.
Киеко, видимо, по-своему восприняла настроение матери, когда та
сказала, что хочет провести остаток дней на горе Обасутэяма, но, если
подумать, сама Киеко вот уже два года живет в одиночестве в далеком угольном
районе на Кюсю и глядит на луну, поднимающуюся из-за острой вершины
террикона - своего рода гора Обасутэяма, только созданная искусственно, из
шлака.
Я остановился. В мозгу внезапно прояснилась смутная мысль, не дававшая
мне покоя после разговора с Киеко прошлой ночью.
Не исключено, что овладевшая матерью мысль об уходе - своеобразное
проявление мизантропии. Вот и у Киеко проявилась склонность к мизантропии -
неважно, что тому послужило причиной, - и это сыграло свою роль в ее решении
уйти из дома.
Я вспомнил некоторые эпизоды из жизни моего младшего брата Седзи.
Однажды - шел третий послевоенный год - Седзи заглянул ко мне. Он
служил тогда в отделе политических новостей одной очень влиятельной газеты.
После ужина, когда я пошел его проводить к остановке автобуса, он неожиданно
заявил:
- Мне опротивело работать в газете. Эта служба и раньше была мне не по
нутру, а теперь стала просто невыносимой. Хочу подыскать себе такую работу,
чтобы поменьше общаться с людьми.
Мне странно было слышать столь откровенное признание от Седзи, который
был известен своей общительностью, покладистым характером и считался
талантливым журналистом. Тогда я решил, что младший брат и в самом деле не
любит журналистскую работу.
- Если тебе так опротивела газета, займись чем-нибудь другим,
торговлей, что ли, - сказал я. - Ты ведь еще молод.
Я сказал так не потому, чтобы отвязаться. Просто в тот момент я
почувствовал в брате нечто такое, что заставило меня дать ему именно этот
совет.
Спустя два месяца Седзи оставил газету и поступил на службу в банк в
провинциальном городке, где жили родители его жены. Я считал, что для Седзи,
имевшего явную склонность к мизантропии, которую он столь неожиданно мне
приоткрыл, работа в провинциальном банке мало чем отличалась от работы в
газете. Но он до сих пор продолжает там служить. Видимо, Седзи поддался тому