"Ясуси Иноуэ. Сны о России" - читать интересную книгу автора

корабле, скитаясь по морю. В первый день нового года море было на редкость
спокойным. Было холодно, но ярко светило солнце. Подставляя лица солнечным
лучам, японцы поели моти,[12] приготовленные ныне покойным Тедзиро, выпили
понемногу сакэ. Конечно, всех и тогда тревожила мысль, доведется ли им
когда-нибудь снова ступить на землю, но на судне было еще вдоволь риса и
сакэ и их по-прежнему семнадцать - столько, сколько отплыло из гавани
Сироко. Теперь же они недосчитывались семерых - один погиб еще на корабле,
шестеро ушли в мир иной на этой неведомой земле.
- И все же, - наконец нарушил затянувшееся молчание Кодаю, - нельзя
сказать, что положение наше хуже, чем было в канун прошлого нового года. У
нас теперь земля под ногами, и нет опасности, что мы погибнем в морской
пучине... Главное - во чтобы то ни стало пережить эту страшную холодную
зиму.
Но и без того, что сказал Кодаю, всем было понятно: тяжело придется им
этой зимой. Прошло всего четыре месяца, как они высадились на землю, а не
стало уже шестерых. Для оставшихся в живых самым страшным была
неизвестность: как долго придется им жить в необычной для них обстановке
среди льдов и снегов? Беспокоила и пища. Каждый день они питались одним и
тем же, и еда эта уже в рот не лезла. Но и ее было недостаточно. Ясугоро, да
и другие начали худеть, чувствовали упадок сил, а морозу только это и надо.
Простужались и умирали один за другим. Кодаю понимал, что необходимо хоть
немного изучить язык иноземцев, в руках которых находилась судьба
потерпевших кораблекрушение. Лишь в этом случае сохранялась возможность
выжить. Можно было бы и обращаться с просьбами в тех случаях, когда
кто-нибудь заболеет.
- Если бы мы знали язык иноземцев, Ясугоро и другие умершие, может,
находились бы среди нас, - сокрушался Кодаю.
- Иноземцы, когда заходят к нам, говорят иногда: "Это чево?" - сказал
Исокити, самый молодой из японцев. - Сначала я никак не мог догадаться,
каков смысл этих слов. Но в конце концов убедился: эти слова означают "что
это такое?". Несколько раз я и сам указывал пальцем на какую-нибудь вещь и
спрашивал: "Это чево?" Иноземцы улыбались и отвечали. Если думаете, что я
лгу, проверьте сами.
Сообщение Исокити было для Кодаю первой приятной новостью за время их
скитаний. Кодаю показалось, будто луч света неожиданно пронизал кромешную
тьму. В тот же день он остановил одного иноземца и, указывая на нюхательный
табак, который тот держал в руке, произнес:
- Это чево?
- Порошка, - ответил иноземец.
- Порошка, - обратился Кодаю спустя некоторое время к тому же иноземцу
и протянул руку.
Иноземец дал Кодаю нюхательного табаку. Так Кодаю и его спутники
запомнили первые русские слова: "это чево?" и "порошка". Теперь, встречаясь
с иноземцами, японцы то и дело спрашивали у них, указывая на какой-либо
предмет: "Это чево?" Они узнали, что костюм называется "платье", пальто -
"кафтан", верхняя одежда - "камзол", пояс - "кушак". Они запомнили такие
слова, как "рукавицы", "подушка", "обедать", "фонарь", "котел", "бочка",
"чайная чашка", и многие другие названия окружавших их предметов.
Каждый вечер Кодаю записывал слова, услышанные от иноземцев в течение
дня. Вначале все японцы увлекались этим занятием, но вскоре, усвоив названия