"Ясуси Иноуэ. Сны о России" - читать интересную книгу автора

останетесь вы вдвоем - вас тут же укокошат.
На следующий день японцы отправились поклониться могилам усопших.
Каждая могила была в свое время отмечена камнем, но за лето трава буйно
разрослась, и лишь подойдя вплотную, можно было отыскать могилы. Исокити и
Синдзо тщательно скосили траву серпом, изготовленным ими вручную.
Японцы покидали остров, где провели четыре года. За это время они ближе
узнали островитян, и те уже не казались им похожими на оборотней. Японцы
научились различать на их невыразительных на первый взгляд лицах проявление
человеческих чувств, убедились, что островитянам присущи те же, что и им
самим, душевные порывы. Вот почему Кодаю и его спутники не могли покинуть
остров, не простившись с местными жителями.
- Живите счастливо, - крикнул Кюэмон по-японски собравшимся на пристани
островитянам. В отличие от других Кюэмону трудно давался чужой язык. За
четыре года он так и не смог выучить толком ни одной фразы на языке
островитян, поэтому пожелал им счастья на своем родном языке. Увы, он
понимал, как, впрочем, и остальные японцы, что его пожелание - всего лишь
пустые слова. Русские скупщики мехов нещадно обирали и обманывали
островитян, и те были обречены на полуголодное существование.
Невидимов, правда, говорил, что в прежние времена скупщики мехов,
словно дьяволы, набрасывались на местных жителей, насильно заставляли их
работать, а если те сопротивлялись, устраивали Избиение, а нередко и
убивали. По сравнению с тем, что было прежде, теперь дела ведутся
"по-божески", утверждал Невидимов. Но если уж судить справедливо, думал
Кодаю, то и теперь нельзя было сказать, чтобы дела велись "по-божески".
Правда, добытые островитянами шкуры морского бобра, нерпы или сивуча
бесплатно не отбирались, в обмен они получали кое-какие товары, но о
справедливом обмене не могло быть и речи. Из островитян выжимали все, что
могли.
Особенно тяжело было расставаться со стариком Джаймиловичем. За эти
годы японцы привыкли к его доброму участию. Положение Джаймиловича на
острове было необычным. Он не принадлежал ни к русским, ни к островитянам.
Правда, он принял православную веру и получил русское имя, но происходил из
коренных жителей Камчатки. На острове он был единственным священником, с
одинаковой добротой относился как к русским, так и к местным жителям и видел
в своем пребывании на острове высшее призвание, предначертанное богом. Лет
ему было немало, и он чувствовал, что долго не проживет. Кодаю и его
спутники сердечно прощались со стариком, а он осенял каждого крестным
знамением, вглядывался в лица добрыми, увлажнившимися глазами.
Ровно в полдень судно снялось с якоря. Русские присвоили кораблю имя
"Невидимов", японцы же между собой называли его "Сннсе-мару". Двухмачтовое
судно, слегка накренившись, отвалило от пристани, обогнуло волнорез,
выровнялось и взяло курс на запад. Произошло это восемнадцатого июля 1787
года.
Когда вышли в открытое море, показалась вершина горы, покрытая снежной
шапкой, - та самая, которую увидели японцы четыре года назад, приближаясь к
острову. Странно, что с самого острова ее не было видно. Кантаро, Кюэмон,
Тодзо, Седзо, Синдзо и Исокити вновь превратились в матросов, занялись своим
привычным делом. Большинство русских не умели управлять кораблем, и как-то
естественно получилось, что после выхода корабля в море они стали лишь
выполнять приказания поднаторевших в мореплавании японцев. Кодаю занял пост