"Ясуси Иноуэ. Сны о России" - читать интересную книгу автора

умолкал, думая, что она сердится, и лишь позднее японцы поняли, что этим
жестом старуха выражала им свое сочувствие.
- По мне, лучше умереть, чем хоть на полгода расстаться с семьей. А эти
несчастные уже семь лет родных не видели. Как подумаешь, сердце кровью
обливается! - восклицала старуха и ударяла палкой об пол.
И все же японцы, глядя на ее суровое лицо, никак не могли отделаться от
ощущения, что она на них сердится. Был в доме Баснина и человек, который
действительно сердился. Молчаливый холостяк лет пятидесяти, он время от
времени хватался пальцами за свой большой нос и издавал странные звуки - то
ли ртом, то ли носом. Так, по-видимому, он выражал свое возмущение
правительством, которое не принимало участия в судьбе потерпевших
кораблекрушение японцев.
Сначала японцы с радостью откликались на каждое приглашение, но
постепенно визиты все более превращались для них в тяжкое бремя. Вкусное
угощение, новые знакомства, возможность встряхнуться, освободиться на время
от печальных мыслей - все это было хорошо, но каждый раз приходилось
пересказывать одно и то же. Слушатели были все новые, а рассказчики прежние.
Со временем Кодаю стал всякий раз назначать тех, кто будет его
сопровождать на очередной купеческий ужин. Сам он никогда не отказывался от
приглашений, считая полезными знакомства в иркутском обществе. Как знать,
при случае все может пригодиться, думал он.
Наступил июнь. Двадцатого июня в Иркутск прибыл новый
генерал-губернатор Сибири - Иван Алферьевич Пиль, сменивший на этом посту
Якоби. В честь его приезда была выстроена триумфальная арка. Он въехал в
Иркутск торжественно, его встречала нарядная толпа горожан, палили из пушек.
Кодаю и его друзья втайне надеялись, что у нового генерал-губернатора будут
полномочия относительно их возвращения на родину, но из канцелярии
по-прежнему не поступало никаких сообщений.
Первого августа на семидесятом году жизни скончался епископ иркутский
Михаил. Город погрузился в еще более глубокий траур, чем после смерти
священника Владимирской церкви Иоанна Громова. Даже дети, подражая взрослым,
ходили с опущенными головами. Среди японцев же только Седзо, заслышав
колокольный звон, всякий раз поднимался, опираясь рукой о дверной косяк,
скорбно склонял голову и молча молился. Все умолкали и задумчиво наблюдали
за ним. Тут, видно, ничего не поделаешь, думал каждый про себя, человек
лишился ноги, стал калекой.
В середине августа Кодаю было приказано явиться в канцелярию. Он
поспешно собрался, предполагая, что получена наконец долгожданная весть из
столицы. Но приказ пришел совершенно неожиданный. Знакомый чиновник сообщил
Кодаю:
- Из столицы поступило официальное уведомление. Японцам предлагается
отказаться от возвращения на родину и поступить на службу в России. Я вам
сочувствую, но, поскольку это приказ из столицы, противиться ему мы не имеем
права. У вас тоже не остается иного выхода, как отказаться от ваших
намерений и подчиниться указаниям свыше.
Итак, случилось то, чего втайне опасался Кодаю. Считая бесполезным
вступать в препирательство с чиновником, он лишь спросил:
- Если мы напишем новое прошение, когда можно ожидать ответа?
- Судя по предыдущему - шесть месяцев, не ранее февраля - марта
следующего года.