"Павел Кузьмич Иншаков. Были два друга " - читать интересную книгу автора

- Значит, тоже поверил?
Я не знал, что ему ответить. Я верил в него, как в товарища, как в
порядочного человека. Неужели он и от меня скрывал о своих родителях? Это
было бы нечестно с его стороны.
- Николай, скажи, что с твоими родителями? Или все это выдумано ими?
- Не знаю. Я ничего не знаю, - глухо ответил он.
- Но откуда они взяли это?...
Было холодно и сыро, моросил дождь, неуютно было в скверике и на улице.
Прохожие шли, спрятав руки в карманы и нахлобучив шапки.
- Тебя собираются исключить из комсомола. Что ты думаешь делать? -
спросил я.
Он промолчал, будто не расслышал моих слов. Я повторил. Он вздохнул.
Разговора у нас не получилось. Трудно было говорить Николаю, я понимал
это. Мы встали и направились в общежитие.
- Ты не боишься идти рядом со мной? - спросил он с горькой усмешкой.
- Напрасно ты так думаешь обо мне, - ответил я - Меня другое беспокоит.
Я верю в тебя, но как и чем тебе помочь, не знаю.
Он крепко пожал мою руку.
- Большего я от тебя и не требую, - растроганно сказал он. Я понял, что
человек в его положении больше всего нуждается в моральной поддержке. - Ну,
иди, - он указал на общежитие.
- А ты?
- Мне нужно побыть одному. Только не отчаивайся.
- Легко сказать - не отчаивайся. Но сидеть сложа руки не стану. В
общежитие Николай вернулся в час ночи. Я попытался утешить его, но он
отвечал резко, раздраженно, и я оставил его в покое. Эту ночь мы не спали.
22 ноября
Перед началом лекции, когда в аудитории почти все были в сборе, к нам
вошла секретарь института. Я сразу почувствовал - не с доброй вестью она
пожаловала к нам. И не ошибся. Она прочла приказ об исключении Николая
Горбачева из института. В этом было что-то похожее на издевательство. Могли
бы вызвать Николая в канцелярию и объявить там приказ.
Я глянул на Николая. Внешне он ничем не выдавал себя, только плотно
сжал губы, торопливо сунул в карман конспекты. Нелегко давалось ему внешнее
спокойствие. Молча, ни на кого не глядя, Николай направился к выходу. Мне
хотелось подняться и тоже уйти.
Студенты сурово молчали, и в этом молчании я чувствовал осуждение
приказа. Вдруг раздался ехидный смешок Зимина. Всех поразила его подлость.
Издеваться над чужой бедой - это уж слишком.
- Что, допрыгался?! - сказал Зимин.
Николай остановился, повернул голову в его сторону:
- Жалею об одном, мало я проучил тебя, - и стремительно вышел из
аудитории.
- Правильно - крикнул Володя Брусков Нюся закрыла ладонями лицо.
Сидевшая рядом с нею Маша Воловикова приложила к глазам платочек.
После ухода Николая в аудитории воцарилась напряженная тишина. Ему
сочувствовали все.
Я не слышал, о чем шла речь на лекции. Мысли о Николае не давали мне
покоя. Куда он теперь пойдет? Николай горячий. Ему сейчас больше всего нужна
товарищеская помощь.