"Наталия Ипатова. Леди декабря" - читать интересную книгу автора

- И, прошу заметить, знающий свое дело, - вздохнул Перегрин. - Нет, в
самом деле, Боско - неотъемлемая часть образа. Как это...
Он с отвращением указал на свои прыщи.
- Это возрастное, пройдет... - заикнулся было я, но осекся. - Извините.
Он махнул рукой.
- Привыкнуть к этому невозможно. Чудовищно действует на психику и портит
характер. Каждый из нас несет ответственность за свой сектор, поскольку
накладывает на него отпечаток собственной личности и настроения.
Расскажите-ка мне лучше, как во Внутреннем Мире воспринимают март?
- Март - календарное начало весны, - обстоятельно начал я, удобно
откинувшись на спинку банкетки, - поэтому его ожидают с нетерпением,
встречают с восторгом... а дождавшись, бранят, и не дождутся, когда он,
наконец, кончится, потому что погодно, честно говоря, он совсем не
отличается от зимы. Редкая улыбка солнышка, а по ночам - январские морозы.
То, что днем натаяло, ночью схватывается в лед, и как следствие -
повышенный травматизм. Чаще всего люди ломают кости в марте.
- Это Боско, - вставил Перегрин с сожалением, - с его девизом "Еще рано!"
- А кроме того, витаминное голодание, последний срок сдачи налоговых
деклараций и головой отчет. Не повеселишься. Но, помимо всего прочего,
март - это предчувствие, обещание, благовещенье...
Мои слова прервал душераздирающий кошачий рев откуда-то снаружи и сверху.
Ему вторил другой, уже иным голосом, но с той же интонацией сумасшедшей
страсти.
- Начинается... - вздохнул Март. - Агенобарб. Случилось страшное.
Дверь скрипнула, и в библиотеку по одному, как тени, стали входить...
коты. Много, и все разные. Затрудняюсь сказать, каких среди них не было.
Впрочем, совершенно точно здесь не было домашних, толстых, ленивых,
избалованных, ко всему равнодушных тварей. У зверей, окруживших кресло
повелителя Марта, были битые морды помойных урок, а в зеленых глазах
светился IQ, превышавший, по моим понятиям, иной человеческий.
Вели они себя по отношению к нему, честно говоря, по-хамски. Они осадили
его кресло, терлись об него, а потом пошли на штурм его коленей, оставляя
на черном бархате отчетливо различимые следы весенней линьки.
- Коты! - догадался я. - Еще одна неотъемлемая часть образа?
Перегрин в кресле вел безуспешную борьбу за сохранение достоинства лорда.
- Клавдий, - шипел он, - подите вон! Тиберий, брысь!
Они выгибали спины и мурлыкали, как незаглушенные моторы, а Март
домашними туфлями отбивался от проявлений кошачьей привязанности.
Карнаухого Калигулу со шрамом через всю морду пришлось натурально турнуть
на пол.
- Веспасиан, вы опять нагадили в комнатах. Когда мне надоест терпеть ваши
выходки, Боско утопит вас всех разом. Светоний, сколько раз я
предупреждал, чтобы вы держались подальше от книжной полки!
Полосатый котяра, уворачиваясь от пущенной в него туфли, с возмущенным
воплем отскочил от стеллажа, где только-только собирался поточить когти о
тисненый золотом кожаный переплет. Я заметил, что Перегрин бросал, чтобы
не попасть.
- Так и его и тянет оставить свой след в истории! Они, кажется,
испытывают мою привязанность. Но, вообще говоря, здесь от них есть и еще
кое-какая польза. Пока вся эта орава ошивается в библиотеке, ни одна мышь