"Наталия Ипатова. Леди декабря" - читать интересную книгу автора

- Договоримся так, - шепотом, сквозь зубы распорядился он. - Ты не уйдешь
до тех пор, пока я не скажу. Пока ты будешь мне нужен. Ладно?
Я сделал знак о'кей. Пусть не беспокоится.
Мы вышли в большую, но тесно заставленную вещами комнату, открывавшуюся
на просторную веранду. За верандой был маленький пруд, дождь сек глянцевые
листья кувшинок. Старинный патефон тихонько мурлыкал "Утомленное солнце",
и все краски здесь были приглушены настолько, что сцена казалась старой
черно-белой фотографией или кадром из фильма. Я ощутил ностальгическое
прикосновение "Летящих журавлей" и "Весны на Заречной улице". На столике
стояла древняя пишущая машинка - "Ундервуд", голову кладу на отсечение! -
с листом бумаги, на нем виднелась колонка неоконченного текста. Стихи. Там
же я увидел очки в старомодной черной оправе. Кружевные подзоры, шторы в
технике "ришелье", какие-то шали. Вещей, как я уже сказал, было много, и я
не сразу разглядел в глубине композиции глубокое кресло, а в нем - ноги.
Разглядев, я ни на что другое уж не смотрел. Несомненно девичьи, босые, с
породисто удлиненными ступнями и сухими щиколотками, именно такие, от
каких тащился Бунин, гладкие, без единого волоска, лишь чуть-чуть
расширяющиеся к икрам. Изящные колени. Девушка в простеньком ацетатном
платьице, где по серому фону были разбросаны ромашки, казалась погруженной
в глубокую дрему и не заметила нашего явления. Она выглядела такой
худенькой, а платье на ней - таким детским. И я до самой глубины души был
поражен, почувствовав, что беспечный бронзовый бог, бесстрашный наездник
Девятой волны, адресат всех вздохов тропических ночей дрожит перед
тоненькой девочкой с внешностью советской кинозвезды 60-х, чья
божественная одухотворенность заставляет выцветать все голливудские
созвездия. Он был влюблен, я не мог в этом сомневаться.
Однако он не был бы Имантом, если бы и дальше продолжал изображать из
себя каменное изваяние. С обычным своим деловитым видом, который так ему
удавался, Имант прошелестел босыми ногами по деревянному полу, присел
перед патефоном на корточки, снял с пластинки иглу, поменял диск, и по
комнате полилось что-то, помнится, о том, как "прошел чуть не полмира я",
и "от тебя, такой красивой, глаз не отвести". Мне было до смерти
интересно, как он станет вешать на нее жемчуга, однако он просто оставил
бесценную ниточку, зацепив ее за спинку стула. В его глазах она ведь и не
составляла никакой сравнимой ценности.
Опершись на спинку кресла-качалки и склонившись над ним, он терпеливо
ждал, когда смена мелодии дойдет до дремлющего сознания барышни Июль.
- А, - сказала она, - это ты. Что, уже мое время?
Я бы обиделся, но Имант не мог позволить себе такой роскоши.
- Могу я просто захотеть тебя повидать?
- Зачем?
- Затем, что я... думаю о тебе, Ларис-са.
Разумеется, мой удивленный возглас был исключительно мысленным. Скажи
мне, чьим именем зовется корабль пирата...
- Ты думаешь только о сексе, - укоризненно поправила она его, и мне
почудилось, что кое-кто повторяет здесь за Афродитой.
- Во-первых, это лишь одна, видимая моя ипостась, - нимало не смущаясь,
заявил Июнь. - А во-вторых... разве ты сама здесь грезишь не об этом?
Ларисса покачала головой. Бледная улыбка приподняла уголки ее губ. Имант
заметил это и присел перед нею на корточки, позволяя ей стратегическое