"Наталия Ипатова. Король забавляется (Король-Беда и красная ведьма - 2)" - читать интересную книгу автора

чтобы затаиться в толпе, следовало как минимум отказаться от этого
дерзкого цвета некоронованной королевы, свидетельства своих военных, а не
постельных заслуг, хотя несведущие полагали, что одно другому не мешало.
Красное платье напоминало ей о войне, о том, кем она была когда-то, и о
том, кем она еще может стать, если ей приспичит. Собственно говоря - о
праве по собственному выбору быть великой или ничтожной, как хочется ей
самой. Даже королева не могла позволить себе этого в такой степени.
Красное платье тешило ее честолюбие, и при существующих обстоятельствах
ничто не могло заставить ее от него отказаться.
Память о войне была еще слишком свежа, и в ее сознании молодого ветерана
люди делились на тех, кто воевал, и прочих. Прочие считались вторым
сортом, и их не стоило принимать во внимание. Слово их было дешево, а
мнение и вовсе ничего не стоило. О тех же, кто воевал не на той стороне,
речь шла отдельно. Их в свою очередь следовало делить на убежденных и
обманутых. Обманутым нужно было открыть глаза и поощрить к перемене
мнения, а убежденные представляли собой опасных врагов и подлежали
выявлению и санкциям. Так говорил Рэндалл, а он в своем цинизме неизменно
оказывался прав.
Она купила еще обливную глиняную посуду для кухни, сразу полный комплект:
миски, кружки, кувшины для воды, замечательно сочетавшиеся по цвету с
контрастной узорной каймой льняных скатертей и полотенец. Некоторое время
в ее голове вертелась хулиганская мысль присовокупить сюда чеканный
серебряный кубок в качестве некоего символа мироустройства и
осуществимости желаний и стремлений, но по здравом размышлении она ее
отбросила, хотя и не без сожаления: в той социальной среде, где она
моделировала свой мирок, за этакую штуку могли и убить.
Наемный слуга отнес покупки в экипаж. Он, видимо, был искушен в деле
услужения богатым дамам, потому что долго и со знанием дела перекладывал
пледами глиняные фитюльки. Она расплатилась с ним согласно своим
представлениям, о справедливости, без посторонней помощи забралась в
экипаж, уселась там, расправив юбки и отряхнув с волос первые крупные
ноябрьские снежинки, и приказала скучавшему рядом с кучером Кеннету аф
Крейгу:
- Домой!
Взяв на себя ответственность за его жизнь, она поневоле теперь к нему
присматривалась. Поневоле, потому что он не казался ей ни ярким, ни
интересным. К тому же она слегка досадовала на него как на возможную
причину ее личных сложностей с Рэндаллом. Хотя справедливости ради следует
признать, что в этом деле он был скорее поводом.
Лишившись естественной симметрии тела, он разом утратил когда-то пленившую
ее грацию юного, совершенного, почти животного существа. Пустой рукав,
заправленный под поясной ремень, каким-то образом стал главной деталью
всей его сущности. Он был виден, даже если Кеннет стоял в профиль,
повернувшись другим боком. Странно было даже вспомнить, что когда-то этот
вечно насупленный юноша напоминал ей солнечный луч.
Он не мог вернуться домой. Крейг аф Конихан, глава его клана и его отец,
гордился бы доблестной гибелью сына, но невозможно было представить, как
бы он встретил почетное увечье, принятое на государевой службе. Как
справедливо заметил Кеннет, в их клане испокон веку не было калек. Никому
не дано право омрачать героизм. Жизнь в их глазах была слишком невеликой