"Наталия Ипатова. Ледяное сердце Златовера ("Большое драконье приключение" #5)" - читать интересную книгу автора

и опасной. Щекотка для нервов.
- Подойди ближе, - велела она.
Ближе было некуда, и Удылгуб поднялся на три ступени вверх,
споткнувшись на последней о подушку, специально, как он догадался, брошенную
здесь для него.
- Теперь ты можешь встать на колени, - последовал приказ, и гоблин с
тоскою подчинился правилам здешней игры, подумав про себя только, что
женщины, бессмертные или нет, так любят созерцать мужчин именно с этой
позиции.
Складки тяжелого бордового шелка почти касались его лица, источая
густой аромат, в котором разум его забарахтался и, медленно помрачаясь,
пошел ко дну. Какое-то наркотическое воздействие... или колдовство! Край
ткани шевельнулся, и из-под него показалась босая ступня теплого
абрикосового цвета с ногтями, окрашенными в цвет засохшей крови. Прикованный
к этой неожиданной находке, взгляд Удылгуба остался опущенным долу, когда
над самым его ухом Салазани произнесла:
- У тебя были человеческие женщины?
Гоблин поднял голову, налившуюся свинцовой тяжестью, и взглянул на
уста, которые, казалось, должны источать мед. Ему внезапно захотелось
услышать, как она стонет. Во имя всех чертей ада, она так близко!
Между тем, она приподняла ногу и поставила ее на удобно подставленное
плечо, и соображения Удылгуба тут же потонули в северном море. Этот сводящий
с ума аромат исходил не от тканей, а от самой кожи. Этот цвет... На льдине
она, что ли, загорает нагишом?
У гоблина не было ни морали, ни чувства юмора: с его точки зрения
всякий, кто хоть чуточку могущественнее него, мог разлагаться по
собственному выбору. Созданная без внутренних тормозов, эта порода абсолютно
не способна сопротивляться собственным животным желаниям. У них никогда не
было запрета на межвидовые сношения. Его распалили бы и куда меньшие
авансы... Было одно "но". Эта женщина источала опасность. Опасность
пропитывала в этих покоях все, но исходила она от этой вот самки, чьи
прохладные шелковые бедра касались его шеи. Если он напоминал Салазани
поднявшегося на дыбы медведя, то она ему - ядовитую змею, ползущую по его
руке. Он никогда не смог бы противостоять одному лишь вожделению: если бы он
не смог овладеть этой женщиной, воспламенившей его воображение, он избил бы
ее, изрезал, изувечил, перегрыз бы ей горло. Во всяком случае, попытался бы.
Но сила страха была не меньше. Она не провоцировала бы так уверенно
чудовище, каким он, без сомнения, должен был ей казаться, если бы не была
уверена в своей полной безнаказанности. В том, что держит его в руках и
контролирует в любую секунду. Разум его метался в гулком черепе, как мышь,
от страсти к опаске, а она нетерпеливо смотрела на него сверху вниз. От его
правильного поведения зависела его жизнь. Его вторая жизнь, где не
учитывались никакие прошлые победы, потери и заслуги. Если бы он мог, он бы
сбежал. Ему наплевать было на позор, но он был уверен, что живым она его не
выпустит.
И потому от ответил наигранно равнодушно, не подозревая, что именно
этот ответ вполне гарантирует ему успех:
- Дрянной материал. Непрочный. Много шума и возни.
Она рассмеялась и, словно только что вспомнив о Йостуре, знаком
приказала ему удалиться. Тот помедлил, потом повернулся к трону спиной,