"Наталья Иртенина. Главы из романа 'По касательной'" - читать интересную книгу автора

Башня. Одна из многих достопримечательностей нашего славного...
Он снова завел волынку, громоздя эпитет за эпитетом, а Ди недоуменно
взирала на толстенький карандашик башни - ровно обтесанный, желтого
оттенка, высотой метров пятьдесят. Ничего примечательного в сооружении не
наблюдалось. Скорее наоборот. Похоже на стандартную фабричную трубу -
только дыма сверху не хватает. Но дым вполне заменяет серая мглистость,
накрывшая город как комковатым непропеченым блином... Разве что название...
-Прыгучая? Она что, прыгает?
Уйа поперхнулся на середине несогласованного определения славного
города.
-Нет, она стоит. Прыгают те, кто хочет убедиться в собственном
бессмертии. Залезают наверх и - прыг-скок, шмяк, бряк. Любые сомнения
напрочь отбивает. А также тягу к суициду. Рекомендую - если появятся мысли
о небытии, Башня - первейшее средство от них. Чтоб не мучили понапрасну.
Ди с трудом проглотила новую информацию. Дела-а. А впрочем, чему
удивляться. Депрессия в наше время - штука далеко не редкая. Почему бы
бессмертным тоже не заразиться ею?
-А вот это наш Народный театр - Уйа махнул в сторону круглого строения
вроде Колизея, только меньше размером, мутно-белого цвета, гладко
причесанного, с незамысловатым декором в виде редких пилястр и филенок. -
Здесь каждый может приобщиться к нетленной сокровищнице духа, припасть в
экстазе к стопам великого искусства, напиться из священного источника...
-Эсхил, Софокл? - предположила Ди, уже машинально обрывая сладкопевца
на полуслове. - Мольер, Чехов, Ионеско?
Но на этот раз Уйа оскорбился по-настоящему. Попыхтел чуток, приходя в
себя от ужасного невежества собеседницы, а потом принялся самозабвенно
брюзжать:
-Какой Эсхил, какой Чехов?! Что за дурновкусие, душенька! Разве могут
люди, эти жалкие воплощенные, создать что-нибудь поистине великое,
совершеннейшее по форме, глубочайшее по содержанию, такое, чтоб внутри все
звенело от восторга и искры сыпались, такое, чтоб все для тебя вокруг
умерло и остались только ты и Действо, наедине, в колоссальнейшем,
безграничном взаимопроникновении, в бесконечной, взаимообогащающей,
переполняющей сопричастности...
-Какой же ты нудный, Уйа, - просто и искренне сказала Ди безо всяких
обиняков и оглядок на здешнюю щепетильность.
Уйа дернулся своим хлипким тельцем, пошатнулся, ровно былиночка, и
недоуменно растопырил глаза. Потом жалобно сморщился и в растерянности
заоглядывался по сторонам. Наверное, искал поддержки. Но все по-прежнему
были на футболе..
-Я... нет, я... пожалуйста, - промямлил он наконец, - не надо так. Это
произвол... ты не можешь...
-Да ладно тебе, - цинично отмахнулась Ди. - Такого произвола у меня
еще полные карманы. И всякий раз ты будешь строить трагические мины,
заламывать руки и давиться вселенской скорбью? Если не бросишь это дохлое
занятие, я буду вынуждена отказать тебе в удовольствии быть моим
экскурсоводом, - почти серьезно пригрозила она. -Ну так что, идем? Расскажи
мне вон про ту корявую конструкцию. Это что, памятник каким-то героям?
Как она и рассчитывала, беря Уйа за руку и таща его за собой,
нелестный эпитет извлек его из великомученического транса и грудью бросил