"Наталья Иртенина. Праздник синего ангела" - читать интересную книгу автора

протянулась рука и затарабанила в стекло. Вздрогнув, Ковригин бормотнул:
"Черт! Напугал" и открыл форточку.
- Павел, принимай заказ. Есть клиент, - продребезжала плешь и скрылась
из пределов видимости.
Жизнь приучила Ковригина ничему не удивляться, но сейчас он забыл все
ее уроки и недоуменно поискал глазами рубаху. "Какой заказ? Всех клиентов
уже несколько месяцев свозят в другое место. Может нелегал?" Рубаха
обнаружилась только в сенях на гвозде. Натянув ее, он вышел из дома. Идти
нужно было недалеко - только обогнуть все строение и зайти с другой
стороны. Это был странный гибрид ветхости и современности: деревянная
избушка притулилась одной своей стороной у каменной одноэтажной, тоже
небольшой постройки, отделанной желтой граненой плиткой - этакий двуликий
Янус, одной половине которого забыли сделать косметический ремонт. Над
дверью, куда вошел Ковригин красовалась вывеска: "Ритуальное бюро
Осташковского кладбища. Регистрация и оформление".
В конторе действительно находились посетители: молодая женщина в
траурном платье, прижимавшая носовой платок к заплаканному лицу, и девочка
лет шести-семи, тоже в темном платьице, испуганно державшаяся за мать.
Конторщик, Тарас Петрович, тридцать лет занимавшийся покойниками и наживший
на этом деле геморрой и хронический колит, листал за столом свой
регистрационный талмуд. От ветерка, поднятого настольным вентилятором, его
зачес колыхался, грозя нарушить гармонию хитро устроенной прически.
- Вот, Павел Василич, такое, значит, дело, - начал он вибрирующим
стариковским голосом. - Жильца требуется подсоседить в могилку. Сектор
четырнадцать "А", место двадцать восемь по левую руку, - еще раз проведя
пальцем по странице он повторил: - Да, место двадцать восемь по левую
сторону. Место хорошее, жильцы все спокойные, опрятные. Похороны завтра,
так что приступайте к делу.
Женщина поднялась со стула.
- Пойдемте, пожалуйста, я вам покажу, - робко поглядев на Павла,
произнесла она.
Но ему нужно было еще потолковать со старшим.
- Вы идите, я вас догоню через минуту. Я знаю, куда идти.
Когда за ними закрылась дверь, Ковригин подозрительно посмотрел на
конторщика и спросил:
- Петрович, покойник нормальный? Три месяца не хоронили здесь никого.
Мне наезды санитарной ментуры не нужны, сам знаешь.
- Как и мне, Павел Василич, как и мне, - над столом раздался печальный
вдох-выдох. - Я не проверял, но вот разрешение Горсанэпиднадзора, - он
потряс в воздухе бумажкой.
- Чудны дела твои, Господи, - Ковригин внимательно изучил
разрешение. - Два сорта покойников: белые, синие - не хватает только
красных для вящей полноты, - но увидев напрягшиеся от возмущения глаза
истинного коммуниста, члена партии с 1965 года, он уточнил: - Шутка, Тарас
Петрович, - и быстро ретировался.
Идеологические споры, изредка вспыхивавшие между ними, продолжались по
нескольку часов и переходили в откровенную мелкопакостную вражду со стороны
несгибаемого Петровича. Вражда обычно длилась дня три, после чего старший
по должности приходил мириться со смородиновой настойкой собственного
изготовления и банкой соленых огурцов. Но сейчас Ковригина ждала на улице