"Дэвид Ирвинг. Вирусный флигель" - читать интересную книгу автора

Письмо было датировано так: "Понедельник, 19-го, вечер, лаборатория".
Человек обязательный, Ган начал отчетом о своих попытках урегулировать
дела Лизы и лишь затем перешел к тому, что более всего интересовало их
обоих:
"И в это же время мы со Штрассманом неустанно трудились - со всем
напряжением, на какое способны, - над урановыми веществами. Нам помогали
фрейлейн Либер и фрейлейн Боне. Сейчас, когда я пишу эти строки, уже
одиннадцать часов. В четверть двенадцатого возвратится Штрассман, и,
вероятно, я смогу отправиться домой. Суть заключается в том, что мы узнали о
"радиевых изотопах" столь странные вещи, что пока решаемся рассказать их
только Вам. Мы с абсолютной точностью измерили периоды полураспада трех
изотопов. Мы узнали, что они могут быть отделены от всех элементов, за
исключением бария; все процессы идут как полагается, но есть одно поистине
странное совпадение - метод фракционной кристаллизации не работает. Наш
"радиевый изотоп" ведет себя точно так же, как и сам барий".
Затем Ган подробно перечислил все проведенные опыты, включая и опыты с
намеренным введением индикатора, и перешел к рассказу о том, как они
безуспешно пытались повысить концентрацию искусственных радиевых изотопов,
несмотря на то, что концентрация индикатора - истинного изотопа радия -
неуклонно повышалась от фракции к фракции. "В этом многозначительном
совпадении, - Ган снова написал о нем, - вероятно, и кроется вся суть. Но мы
стараемся удержаться от ужасающего вывода, что наши "радиевые изотопы" ведут
себя не как радий, а ведут себя как барий". Штрассман был согласен с Ганом,
он тоже считал возможным сообщить об открытии только Мейтнер, и они оба
надеялись, что, быть может, именно ей, физику, удастся найти всему этому
"какое-нибудь хитроумное объяснение", не противоречащее теории. "Мы оба
отлично знаем, что уран в действительности не может расщепляться до бария.
Но теперь мы собираемся выяснить, ведут ли себя "активные изотопы", как
актиний, или же они подобны лантану. Это очень тонкий эксперимент. Но мы
должны узнать истину!"
Заканчивая письмо, Ган еще раз попросил Мейтнер подумать, есть ли
вообще хоть какая-нибудь возможность объяснить их результаты на основании
известных законов физики, и со свойственными ему широтой и благородством на
случай ее согласия предлагал опубликовать работу за подписями всех троих. "А
теперь мне пора к моим счетчикам", - закончил он письмо. Он опустил его в
почтовый ящик той же ночью.
Подоспело время рождественских каникул. Во вторник в Институте кайзера
Вильгельма должен был состояться ежегодный рождественский вечер. Настроение
у Гана было безрадостным, он вспоминал лучшие времена, когда даже в
кошмарном сне не могла бы примерещиться выставка "Бродячий еврей" и ничто не
мешало Лизе жить безбоязненно в Берлине, работать и посещать рождественские
вечера. Думал Ган и о работе, об "интереснейших кривых", которые они со
Штрассманом получили на основании опытов, и о том, что им следует как можно
скорее написать о своих открытиях, успеть сделать это еще до закрытия
Института на рождественские каникулы.
В течение следующих двух дней им удалось закончить вторую часть опытов.
Мнимый актиний оказался изотопом лантана - элемента, который, подобно барию,
был почти вдвое легче урана.
А 22 декабря 1938 года Ган и Штрассман с лихорадочной поспешностью
писали отчет об опознании ими изотопов, выделенных в первой части опытов.