"Иван Исаков. Первое дипломатическое поручение (про войну)" - читать интересную книгу автора

заботился о своей карьере, затем об интересах Германии, но, стараясь опутать
нас торговыми соглашениями, он, прикидываясь нашим другом, не менее рьяно
выступал против британской политики в Турции. Наконец, его монарх афиширует
дружбу с нашим государем. Выгодно ли нам дискредитировать посла Вильгельма
II?.. Все это очень сложно для краткой беседы. Когда станете старше и
поймете - вспомните меня, старика...
А Ивану Алексеевичу вы должны поставить огромную свечу за здравие, так
как он, приказав арестовать вас, спас не столько от дипломатического
бреттера, сколько от наемного убийцы. Да, да, убийцы! Вы опять будете
говорить о чести и рыцарстве? Так извольте знать, что вы поставили моих
немецких коллег в затруднительное положение из-за вашей не по годам
сдержанной манеры жить. Ведь из-за этого отпали все другие варианты. На
случай, если бы русский мичман играл в карты, были распределены роли и
готово обвинение в шулерстве с последующим ударом шандалом. А вы знаете, что
с уличенным шулером на дуэли не дерутся. В этом случае убивает заметка в
газете под рубрикой "В городе и в свете". К счастью, русский офицер не
заинтересовался ни курением опиума, ни гашишем, ни домами свиданий, в лучшем
из которых уже была подготовлена черкешенка (или египтянка, бесподобно
исполняющая танец живота) и ее ревнивый любовник в роли мужа, черкес или
феллах, - это не имеет значения, - готовый "отомстить" гяуру за
прикосновение к дочери Магомета.
Не буду посвящать вас в остальные варианты плана, которые разбил на
этот раз не мичман, а наш посол. Помимо вашего ареста, его иждивением
заказана по телеграфу каюта на греческом пакетботе Пирей-Одесса, который
отдаст якорь на этом рейде в полдень через два дня. Капитан - наш человек.
Вы переедете на "Орфей" прямо со стационера после второго гудка, на
посольском катере, в сопровождении трех надежных кавасов. Дайте слово, что
не будете делать попыток удрать на берег и точно выполните предписание
посла.
Немитц печально склонил голову и развел руками:
- Что мне еще остается?..
- Вот и отлично. Ну, теперь, кажется, все. Нет, забыл! Иван Алексеевич
просил передать вам свой привет и уведомить, что о вынужденном аресте ни
слова не будет написано в Севастополь, почему ваш послужной список останется
девственным.
Мичман сидел подавленный новостями и крушением своей веры в
благородство людей его круга. Хотя правильнее было бы сказать - его класса.
Вдруг он оживился:
- Если вы не хотите оставить меня в недоумении, прошу разъяснить
следующее. Если дуэль, удар подсвечником и кинжал ревнивого черкеса отпали,
что же мне тогда грозит?
- Убийство! Самое тривиальное убийство на улице или в переулке, якобы
совершенное грабителями, которые ходили бы за вами по пятам до первого
удобного случая. В Константинополе это случается чаще, чем упоминается в
дипломатической хронике. Все зависит от суммы, израсходованной на молчание
полиции...
Если вы не хотите забыть вашего мнимого родственника, то запомните его
афоризм, широко известный в дипломатическом мире: "В Турции политика и
интрига так неразрывно связаны между собой, что превратились почти в
идентичные понятия"*. Здесь существует традиция, если не сказать - система,