"Кадзуо Исигуро. Там, где в дымке холмы " - читать интересную книгу автора

- О женщине, которую знала, когда ты... До твоего приезда в Англию?
- Я знала ее, когда жила в Нагасаки, если ты это имеешь в виду. - Ники
не отводила от меня взгляда, и я добавила: - Много лет назад. Задолго до
того, как встретила твоего отца.
Ники мой ответ, кажется, удовлетворил - и, пробормотав что-то про себя,
она вновь взялась за книгу. Ники во многих отношениях была любящим ребенком.
Приехала она не просто для того, чтобы взглянуть, как я восприняла известие
о смерти Кэйко; нет, ею двигало желание исполнить некую миссию. В последние
годы она принялась восторгаться многим из моего прошлого и явилась с
намерением внушить мне, что все остается по-старому и мне не надо сожалеть о
принятых некогда решениях. Короче говоря, убедить меня, что ответственности
за смерть Кэйко на мне нет.
Мне не очень хочется сейчас много говорить о Кэйко, утешение это для
меня слабое. Упоминаю о ней только потому, что так сложились обстоятельства
тем апрелем, когда приезжала Ники: именно тогда, спустя долгое время, мне
вновь вспомнилась Сатико. Хотя дружили мы с ней всего лишь несколько летних
недель много лет тому назад.

Худшие дни остались тогда позади. Американских солдат было по-прежнему
всюду полно: в Корее шла война, однако в Нагасаки после случившегося жилось
легче и спокойней. Мир, чувствовалось, меняется.
Мы с мужем жили в восточной части города, трамваем недалеко от центра.
Рядом протекала река: как-то мне сказали, что до войны на ее берегу возникла
деревушка. Но потом упала бомба и оставила после себя одни обугленные
развалины. Началось восстановление, со временем построили четыре бетонных
здания, примерно по сорок отдельных квартир в каждом. Из этих домов наш
построили последним, и на нем программа реконструкции приостановилась: между
нами и рекой лежал пустырь - несколько акров высохшего ила с канавами.
Многие жаловались на вред, причиняемый этим пустырем здоровью: в самом деле,
дренажная система приводила в ужас. Лужи стоячей воды не просыхали круглый
год, а летом не было спасения от комаров. Время от времени здесь появлялись
чиновники: они отмеряли расстояния шагами, что-то записывали, но месяц
проходил за месяцем, а ничего так и не делалось.
Обитатели квартир мало чем отличались от нас: молодые супружеские пары,
мужья нашли хорошую работу в расширявшихся фирмах. Многие квартиры
принадлежали фирмам, которые сдавали их в аренду своим служащим за божескую
цену. Все квартиры были одинаковы: полы устланы татами, ванные и кухни
оборудованы по западному образцу. Внутри было тесновато, сохранять прохладу
в жару удавалось не очень, но в целом жители были, как казалось, довольны. И
все же мне ясно вспоминается, что жить здесь постоянно никто из нас не
собирался: мы словно ждали дня, когда сможем перебраться в место получше.
Опустошительная война и правительственные бульдозеры не задели только
один деревянный домик. Его было видно из нашего окна: он стоял одиноко на
краю пустыря, у самой реки. Такие домики - с черепичной крышей и низкими,
почти до земли, скатами - в сельской местности встречаются всюду. Я часто в
свободную минутку смотрела на него из окна.
Судя по вниманию, какое привлекло к себе появление Сатико, на этот
домик смотрела не я одна. Много толковали о двух мужчинах, которые там
как-то работали: посланы они властями или нет. Потом заговорили, что в
домике живет женщина с маленькой девочкой: я сама несколько раз их видела,